Юнна Мориц - Стихотворения

Но меж колечек, скреп, застежек
Немало потайных дорожек
Находит гибель — ей видней.
Имей Любовь на этот случай,
Средневековье — наилучший
Раздел, где сказано о ней!

Метель прозрачна для меня,
Как звонкое стекло.
Далекий лепесток огня,
С тобою мне светло.

Клубятся вихри, свищет мрак,
Завьюжило пути…
Но разве ты не вещий знак,
Надежда во плоти?

Стихии ветер ледяной
Вгрызается, как рысь.
Отрада жизни, свет сквозной,
На путника струись!

Не дай отчаяться тому,
Кто, твой вдыхая свет,
Проходит, как трава сквозь тьму
И светится в ответ.

Воздай ему,
Не будь жесток!
И твой, быть может, лепесток —
Его усилий след…

Месяц в облаке зевнул,
К небесам щекой прильнул,
Весь калачиком свернулся,
Улыбнулся и уснул.

Я прильну к тебе щекой,
Серебристою рекой,
Абрикосовою веткой…
Помни! Я была такой.

Сердцем к сердцу прислоню,
К ненасытному огню.
И себя люблю, и многих…
А тебе не изменю.

На челе твоем крутом
Будет тайный знак о том,
Что меня любил всех раньше,
А других — уже потом.

Будет тайный знак о том,
Что расцвете золотом
Я сперва тебя кормила,
А земля — уже потом.

Спи, дитя мое, усни.
Добрым именем блесни.
И себя люби, и многих…
Только мне не измени.

А изменишь — улыбнусь
И прощу… Но я клянусь,
Что для следующей жизни
Я с тобою не вернусь,

Не вернусь тебя рожать,
За тебя всю жизнь дрожать.
Лучше камнем под ногами
В синей Индии лежать.

Спи, дитя мое, усни.
Добрым именем блесни.
И себя люби, и многих…
Только мне не измени.

Почуяв гибель сонными крылами,
Запела муха на оконной раме
Струною трепетною,
Лепетной струной
О силах вытекших, усопших, истонченных
В летаньях, ползаньях,
В страстях ожесточенных,
В погонях яростных за пищею земной…

Она заводит в полночь это пенье,
В блаженное впадая отупенье
От звонкой дрожи… Взор ее ослеп.
Сухую плоть кружа и спотыкая,
Она не видит, где вода и хлеб.
О том и пенье. Музыка такая
Ночей на пять. А после — вечный сон.
И я ловлю ее предсмертный звон —
Звон колокольчика на шее у слепого,
Неотвратимости певучий бубенец,
Мотив, связующий начало и конец
Под грубой тканью тайного покрова.

Сквозь облака просачиваться стала
Ночная мгла, сливаясь над строкой.
Душа трудиться за день так устала,
Что трет мои глаза своей рукой.

Но стоит мне замкнуть глаза покорно
И ей в угоду распластаться всласть,
Как в тот же миг искусно и проворно
Она узоры начинает прясть.

И не посмей проспать ее работы
И волокон, струящих дальний свет!
Как музыкант с листа читает ноты,
Прочтешь и ты мотив своих сует:

Теперь он твой, к утру с тобой проснется
И напоет, насвищет сам себя.
Он, как ведро, вернулся из колодца,
Где так темна прозрачная судьба.

Иди сюда, привязывайся крепко,
Набей оскому, как любой мотив!
Ты отдираешь эту жизнь от слепка,
Одним рывком страданья прекратив.

Поэт родился не хулить, не славить,
И не сверкать, как редкий минерал,
А умереть и жизнь свою оставить,
Как будто ни на миг не умирал.

Из-за того, что я была иной,
Вы не имели власти надо мной
И сообща натянутой струной
Вы не смогли мне перерезать горло, —
Я говорю о вас, мои друзья,
Кто так прекрасно (лучше и нельзя!)
Умеет приручать учеников,
Хлестать и поощрять их, как щенков,
Берущих след искусно и покорно.

Из-за того, что я была иной,
И не лизала сахар ваш дрянной,
Ошейник не носила номерной,
И ваших прочих благ промчалась мимо, —
Я говорю ученикам:
— Смелей!
Не бойтесь разъярять учителей!
Ваш путь свободен!
Только дуралей
на поводке бежит неутомимо!
Из-за того, что я была иной,
Моя звезда не гасла надо мной
И мой учитель за меня — стеной,
За вольный дух я крепко им любима!