Игорь Чиннов - Собрание сочинений - В 2 т. Т.1 - Стихотворения

Я не вернусь в святилище Карнака
И тайного магического знака
Не разгляжу в сиянии луны.

Но я храню на сердце — посмотрите! —
Тот милый облик нежной Нефертити,
Бессмертной фараоновой жены.

Здесь есть дольмены. Но друидов нет,
А я бы повидал друидов.
Солнцепоклонник пел, встречая свет;
Теперь не празднуют восходов.

Друидов нет. Есть миллионы жертв,
Но нет ни жертвоприношений,
Ни пения магических торжеств,
Ни погребальных заклинаний.

Мы бардов слушали в таверне на реке.
Какие скучные баллады!
Сказали нам на гэльском языке,
Что были магами друиды.

А в замках сумрачных, где гулок звук,
Мы не встречали привидений.
Им так наскучило пугать зевак,
Любителей старинных зданий.

Готические лилии у луж —
Аббатство, дождь, и путь к руинам,
И солнце, озарившее витраж,
Уже не видное друидам.

Пестрые домики, узкие улочки.
Двигалась мерно процессия.
Трон кружевной раззолоченной куколки
Пели монахини в честь Ее.

Как разрумянено мелкое личико!
Разве Она — Богородица?
Что ж, заступись и за нас, невеличка,
Нежная вестница Сына, Отца!

Знойная глушь голубой Португалии,
Серые ослики, пыльный дизель.
Как эти люди здесь умирали и —
Верили в вечную жизнь!

Верили в то, что замолит Пресветлая
Темные наши грехи,
Что воссияют у Бога Предвечного
Души, беспечно легки.

Голубь и луч в тишине баптистерия,
В мраморной чаше вода.
Так надоело мое маловерие,
Ангел Хранитель мой… Да?

Карнавальные Офелии,
Все Корделии, Коппелии
С нами знаться не хотели.
Мы на них – плевать хотели,

В небо с ярмарки летели.
В голубой Виолончелии,
В нежно-розовой Свирелии
Собирали асфодели,
На Психеюшку глядели.

А на деле — пили, пели — и,
Ох, устали от вращения
Обветшалой карусели!
(На зверей со скуки сели.
Всё одно – до отвращения.)

Лет так семьдесят назад
Мы лежали в колыбели,
Ангелочками глядели.
Хочется, браток, назад –
С карусели – в колыбели!

А росли, брат – не в Свирелии!
Не в Свирелии. В Метелии.
В нашей грустной Оскуделии.
Чуть душа держалась в теле.
Выжили. И постарели.
С горя песенку свистели
О Психее в черном теле.

Русское словцо на е…
Не тае, брат, не тае.
Зря лечили от печали
Нас на скучном карнавале,
Где Психею затолкали
В суете и толчее.

Вместе дошли до седьмого круга –
А теперь — какой разговор?
Обуревает лучшего друга
Старческий злобный задор.

Все он корит, жужжит, упрекая
Меня в тягчайших грехах.
Словно бы гарпия, фурия какая
Подъемлет пепел и прах.

Чудится ему, что зелием черным
Хочу его извести,
Что сердце его склюю черным вороном
В конце земного пути.

О'кей, бай-бай, прощай, улыбнемся,
Злюка, скажи «изюм».
Мы скоро уснем, уснем, не проснемся,
Зачем этот скучный шум?

Святой блаженствует в экстазе и
Златую осушает чашу,
А нам за наши безобразия
Покажут кузькину мамашу.

Пребольно выпорют бездельников,
Пропишут ижицу — а дальше,
Ой, надававши подзатыльников,
Пошлют куда-нибудь подальше.

В аду, гостеприимной пристани,
Нас черти приютят, наверно,
Но скоро, присмотревшись пристальней,
Пренебрегут высокомерно.

Что ж, посидим над мелкой речкою,
Следя за ангелом крылатым.
Мы не были ни Богу свечкою,
Ни черту кочергой… Куда там!

Ложится свет на листья винограда,
И уплывает горечь и досада.

В саду, где перец, фиги и корица,
Клюет оливку розовая птица.

И пыльный мрамор (лысого Сократа?)
В аллее жив от желтого заката.

А молодая милая туристка
Бежит за белкой, нагибаясь низко.

Козел-сатир таится за колонной,
От времени приятно загрязненной.

И, воскрешая древнюю Элладу,
Туристка превращается в дриаду.

Неплохо бы под этим светлым небом
Стать юношей. Нет, отроком, эфебом.