Игорь Чиннов - Собрание сочинений - В 2 т. Т.1 - Стихотворения

Кто повидал сокровища земные,
Не может разлюбить земли.
Чудес Венеции и Византии
Немало музы сберегли.

В музее светлом греческие фризы,
И козы пестуют козлят.
Персидские лазоревые вазы,
Бледно-оранжевый закат.

А рядом персики и абрикосы,
Лилово-темный виноград.
И я на улице, в толпе раскосых
Китайцев, фавнов и наяд.

У Лувра сероватые платаны,
И желтый лист лежит в пыли.
Музейные прекрасные картины —
И запах Матери-Земли.

Но то, что сердце заставляет биться,
Напоминает отчий дом:
Места, где клен в сиянье золотится
На сельском кладбище пустом.

О Судьба, немая криптограмма,
Разве можно разгадать?
(Музыка из дальнего Сезама
Обрывается опять.)

Арабески, темные узоры —
Что колдуешь, чародей?
Точно клады, феи, мандрагоры,
Скрыты судьбы от людей.

О, пройдем сквозь темные преграды
К чародейному дворцу!
Там кариатиды и каскады
Темной вечности к лицу.

Подойдем к таинственной Сивилле:
Здравствуйте, ворожея!
Никогда вы нам не говорили
О загадках бытия.

Но она дурманных восклицаний,
Заклинаний — не прервет,
Лишь скривит – в отравленном тумане
Усмехающийся рот.

Ночная бабочка, мохнатая, как филин,
Вещественней твоей души.
Я душу нежную вообразить бессилен.
Душа, на стекла подыши!

И даже изморось, стоящая туманом,
Вещественнее, чем она.
— Но невидимка-музыка внятна нам?
Так упоительно внятна!

Соната нежная, незримый запах розы –
Душа едва ль незримей их? —
Да-да, конечно. Праздные вопросы.
Душа не хочет слов таких.

Мне грустно, что она бесплотное созданье,
Бесплотней тени на снегу.
Мне грустно потому, что даже на прощанье
Ее обнять я не смогу.

Слетевшего с небес мерцающего гения
Нам не хватает, чтобы в жизни
Все изменилось вдруг, по мановению
Волшебной палочки капризной.

Хотел бы ты быть духом светло-огненным
Или блаженствовать в нирване?
Осталось ждать уже совсем немного нам
До исполнения желаний!

Из позолоченного рога изобилия
На всех посыплются удачи.
Блаженно-нежно-светла я идиллия!
Мы все от радости заплачем.

Ах, ни к чему ирония, иронийка.
Мечта, не уходи, останься!
Но все туманно, словно дух покойника
На спиритическом сеансе.

Хрустальное сердце, прозрачней, чем лед,
Принцесса Грёза разбила.
Луна, как принцесса Ту-ран-дот,
А ночь — принцесса Брамбилла.

И лебедем лунным плыл Лоэнгрин
К Аиде, Лакмэ, Клеопатре.
А зритель уснул — и проснулся, один,
В ночном опустелом театре.

И видит, что тень его ходит во сне
Среди голубых декораций.
Ночной арлекин подлетает к луне
Среди других аберраций.

И Душенька, нежную ножку задрав,
Летит, в голубое одета.
И кто-то в нее стреляет, пиф-паф,
Из длинного пистолета.

Но смерть, фантом, химера химер,
Уходит, злая царица.
Лишь тонкий червяк, червяк, а не смерть,
В груди холодком змеится.

Был замок чудесный в чудесном балете,
Сильфиды в жемчужном, таинственном свете,
И белые ноги, как белые птицы,
Летали вокруг чаровницы-царицы.

И ангел, одетый во все голубое,
Кружился, и сладко звучали гобои,
И флейты, подобные ангелам, пели
О нежной печали, о нежной Жизели.

И Золушку принц подымал триумфальней
Над синей землей, над мерцающей спальней,
И белым цветком умирала Джульетта
Среди безутешного кордебалета.

Плыла Эвридика в холодном Эребе,
И нежно сникал Умирающий Лебедь,
И лебеди плыли в сиянии синем
Над озером дивным, ночным, Лебединым.

И долго еще волшебство продолжалось,
И сердце туманили радость и жалость,
И Танец был Голос, и Логос, и Мелос –
И снова бессмертия сердцу хотелось.

Захотелось порезвиться –
Начинайте хоровод! Синепёрая синица
Тонкий месяц принесет.

А придется расставаться –
Сердце зельем опои:
Унесет сестрица братца
В розоватые раи.