Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Дамур с Гуруем, возмутясь, пришли
И молвили царю своей земли;

«Ты недруга поймал, силки расставив.
Раскаешься, его не обезглавив.

Мы лучшего решенья не найдем:
Убей его, чтоб мир забыл о нем!»

Ответил шах: «Меня он не обидел,
Ни разу от него я зла не видел,

Однако предсказал мне звездочет,
Что от него беда ко мне придет.

Когда его казню я, месть свершая,
Поднимется в Туране пыль такая,

Что солнце потемнеет в той пыли,
И мудрых изумят дела земли.

Простив его, узнаем боль и горе,
А казнь — бедою горшей станет вскоре».

Разодрала ланиты Фарангис,
По стану струи крови полились,

Пошла к отцу, главу посыпав прахом,
Пред ним предстала с трепетом и страхом.

Сказала! «Почему, великий шах,
Меня ты хочешь обратить во прах?

Обманут хитрецом, ужель отличья
Ничтожества не видишь от величья?

О, не казни ты мужа без вины,
Побойся бога солнца и луны!

Когда мой муж иранский край оставил,
К тебе пришел он и тебя восславил,

Из-за тебя покинул он отца,
Лишился он престола и венца.

Хулитель Гарсиваз тому виною,
Что славой ты покроешься дурною.

Вскипят при этой казни глади вод,
Афрасиаба небо проклянет.

Ты государя похищаешь с трона,
Ты будешь проклят светом небосклона!»

Едва на мужа глянула жена,
Ланиты расцарапала она,

Заплакала: «Мой витязь! Мой воителы
Мой гордый лев! Мой храбрый повелитель!

Покинул ты Иран с тоской в очах,
Решил ты, что отец твой — туран-шах.

Где клятвы шаха? Люди ужаснулись,
Сатурн, луна и солнце содрогнулись!

Пускай умрут коварный Гарсиваз,
Дамур, Гуруй, что разлучают нас!

Да будет каждый обречен на муку,
Кто, низкий, на тебя поднимет руку!»

Услышал шах, что говорила дочь.
Стал темен день в его глазах, как ночь.

«Ступай к себе, — он крикнул, негодуя,—
Откуда знаешь ты, что предприму я?»

Была в чертогах, мрачная, как ночь,
Темница, — и о ней не знала дочь.

Ее, как обезумевшую, сразу
Поволокли по царскому приказу,

Столкнули палачи царевну вниз,
И заперли в темнице Фарангис.

Тут Гарсиваз вперил глаза в Гуруя.
Тот отвернулся, в сердце гнев почуя,

Пошел он, к Сиявушу подошел,
Забыл он стыд и честь, жесток и зол,

За бороду царевича рванул он,—
О, грех какой! — к земле его пригнул он.

Из сердца Сиявуш исторгнул стон:
«О бог, ты выше, чем круги времен!

Из семени явиться дай дитяти,
Исполненному царской благодати!

Я месть свою младенцу передам,—
Пусть отомстит мой сын моим врагам!»

Сквозь город, мимо войска, в гуще пыли,
С позором Сиявуша потащили.

В степи Гуруй у Гарсиваза взял
Блестящий, смертью дышащий кинжал.

Бесчестный бросил наземь полководца,
Не трепетал, что кровь его прольется.

Он таз поставил золотой и льву
Назад откинул, как овце, главу.

Он обезглавил витязя кинжалом,
Кровь побежала в таз потоком алым.

Исполнив повелителя приказ,
Он опрокинул с теплой кровью таз.

Кровь потекла бестравною равниной,—
Взошел цветок из крови той невинной…

Поднялся вихрь, взметнулся черный прах,
Затмив луну и солнце в небесах.

Во мраке люди плакали, горюя,
Посыпались проклятья на Гуруя.

Чертоги Сиявуша крик потряс,
Был проклят всей землею Гарсиваз.

Все слуги плакали, тоской убиты,
Ногтями Фарангис впилась в ланиты,

Она косою обвила свой стан;
Отрезав косу — мускусный аркан,—

Затворница рыдала молодая,
Афрасиаба громко проклиная.

Проклятья, вопли, стоны Фарангис
До слуха властелина донеслись.

Он Гарсивазу приказал и страже;
«Вам надо вывести ее сейчас же,