Хаким Фирдоуси - Шах-наме

То был могучий, ярый, как огонь
Сверкающий, золотогривый конь.

Погнал Рустам, почти настиг он зверя
И молвил, расстоянье соразмеря:

«Мне тварь такую жалко убивать.
Его петлей аркана надо взять.

Кто б ни был он — метну аркан без страха
И пригоню живым пред очи шаха».

Рустам аркан блестящий развернул
И сильною рукой его метнул.

Одагр аркан летящий увидал —
И вмиг пропал, как будто не бывал.

Рустама это диво поразило.
Он понял: хитрость надобна, не сила,

Что это — оборотень Акван-див,
Что он и от копья уходит жив,

Что против дива надо исхитриться,
Мечом заветным Сама с ним сразиться.

«Слыхал я прежде, — размышлял Рустам,—
Что он онагром рыщет по степям».

В тот миг онагр опять вдали явился,
Рустам, как вихрь, в погоню устремился.

Склонившись на седельную луку,
Пустил стрелу в онагра на скаку.

Но только лук свой бронзовый он вскинул,
Онагр мгновенно, как виденье, сгинул.

Три дня, три ночи по его следам
Скакал в степи без отдыха Рустам.

Так изнемог могучий, что порою
Дремал в седле, поникши головою.

От жажды пересох его язык;
В степи он чистый отыскал родник

И спешился, и жажду утолил он.
Водою свежей Рахша напоил он,

От сбруи бранной облегчил его,
Не сняв с себя оружья своего.

Коня тугую распустил подпругу,
Потник намокший расстелил по лугу.

Седло под изголовье подмостил,
Лег отдыхать, коня пастись пустил.

И, утомлен трудом перенесенным,
Почил, окован обаяньем сонным.

Увидев, — спит могучий Тахамтан,—
Как ветер подлетел к нему Акван.

Подрыл вокруг лужок и к небу прямо
На глыбе земляной понес Рустама.

Рустам проснулся, поглядел кругом;
Душа тревогой омрачилась в нем.

Он в высоте летит, за тучей белой.
Сказал Акван: «Эй, муж слоновотелый!

Желание мне последнее скажи:
Куда тебя мне сбросить, укажи.

Куда б ни сбросил — на гору иль в воду
Весть не подашь ты своему народу!»

Рустам его слова уразумел
И понял: див им злобный овладел.

И сам себе сказал Рустам могучий:
«Меня занес он высоко за тучи…

Коль сбросить на горы меня решит,
Он кости мне и тело сокрушит.

Пусть лучше в море им я брошен буду,
Авось не дамся я морскому чуду.

Но если молвлю: «В море брось меня»,—
То не видать мне больше света дня.

На кручи гор меня он сбросит живо:
Наоборот все делать — свойство дива».

Сказал Рустам: «Отшельник в Чине жил;
Он тайну мне великую открыл:

Суруш не пустит в рай небесный души
Погибших в море — далеко от суши.

Удел утопленников: пребывать
В печали вечной, рая не видать.

Сбрось на горы меня, где серны скачут,
Пусть львы и барсы там меня оплачут».

Злорадно див заржал, захохотал;
Как буря, к морю мужа он помчал.

Взревел он: «Кину я тебя в пучину,
От неба и земли навек отрину!»

И, жертвой рыбам темной глубины,
Он бросил мужа в хлябь морской волны.

Вот погрузился вглубь Рустам, и всплыл
И острый меч мгновенно обнажил.

К нему акулы стаей устремились,
Но пред мечом Рустама отступились.

Плыл, выгребал он левою рукой,
Акулам угрожал рукой другой.

Таков Рустам, таким всегда бывал он,
Медлительности в бедах не являл он.

Коль не страшна отважному борьба,
Его не опрокинет и судьба.

Но все ж времен круговорот сокрытый
То сладкий плод несет, то ядовитый.

Рустам могучий, мужеством велик,
Плыл, плыл и суши наконец достиг.

Вознес молитву божьей благостыне,
Что сберегла его в морской пучине.

Кафтан тигровый снял и расстелил,
В ручье омылся, жажду утолил.

Когда убор свой бранный просушил он,
Опять кольчугой плечи облачил он.

Достиг он вскоре родника того,
Откуда див во сне унес его.