Колман Баркс - Суть Руми

То рвётся цепочка годов плодородных,

Не падает дождь - облака дождевые

Не могут собраться, коль страждут живые.

А если не сдерживать дикого блуда,

Придут эпидемии - род самосуда,

Но гибнут в пожаре таких эпидемий

И строгий аскет и адепт наслаждений.

Тебя, вот, к примеру, скрутила кручина,

Тому непременно бывает причина.

Причины не знаешь? Духовно бездарен!

Скажу - был ты нагл и неблагодарен!

Распущенность с наглостью, свет заслоняют,

И души в уныния мрак погружают.

* * *

Султан распахнул для пришельца объятья,

Прижал и сказал: "Мы отныне, как братья!"

Затем лобызал ему лоб, после руку,

Про путь расспросил и поведал про муку,

И сам проявляя о госте заботу,

Он торбу берёт, не отходит на йоту,

Вперёд пропускает любезнейшим жестом,

Сажает за стол на почётное место,

И молвит: "Заслуги, мольбы и мученья

Напрасны! Приносит одно лишь терпенье

Дары вроде тех, что сейчас получаю!

На облик твой, друг, наглядеться не чаю!

Твой лик - вот ответ на вопросы такие,

Пред коими меркнут умишки любые!

Ты можешь увидеть, что в сердце сокрыто,

Ты делаешь чётким, что было размыто,

Уйдёшь, и огромная зала дивана

Сожмётся, как кузов просевший рыдвана.

Молю, не оставь на духовной чужбине,

Мы тут затерялись, как дети в пустыне!"

Они пировали и пищей духовной,

Султан утолял голод свой баснословный.

* * *

Затем свёл хозяин пришельца за руку

Туда, где терпела красавица муку,

Врачу доверяя её попеченье,

Султан рассказал про болезни теченье.

А врач, посмотрев на неё и прослушав,

Сказал: "О, султан, не лечили ей душу!

Лишь тело лечили твои коновалы

И вред нанесли организму немалый!

Они не умеют читать состоянья

Души и секреты больного сознанья."

Открылась секретная девичья рана,

Но врач утаил этот факт от султана.

Да, ты угадал, мой читатель влюблённый,

Симптомы любви знает ей опалённый!

Отличны от прочих любовные боли,

Нельзя их лечить, словно сыпь да мозоли.

* * *

Любовь – астролябья с прицелом на Бога,

Мы ей к чудесам Его ищем дорогу.

Духовная, плотская или иная,

Кинжально, в упор, как душевнобольная,

Глядит она пристально прямо мне в душу

И требует чуда! Но я не нарушу

Давно уже данного мною обета -

Зарёкся я праздно трепаться про это!

Когда бы болтать ни пытался я в прошлом,

Любовь "объясняя" , бывал огорошен,

И долго потом было больно и стыдно!

Да, я понимаю, как это обидно -

Привыкли вы к мысли, что будто бы словом

С мистерии всякой сорвёте покровы,

Но тайна любви всё ж останется тайной,

Здесь слова любого сильнее молчанье!

И даже перо, что легко, невесомо

Бежит по бумаге, рукою влекомо,

Ломается вечно и портит бумаги,

"Любовь" нацарапать - не хватит отваги!

Чтоб видеть любовные взаимосвязи,

Отбрось интеллект, просто вываляй в грязи,

Любые потуги его бестолковы,

Ишак он, в грязи потерявший подковы!

* * *

Представь, будто в существовании солнца

Ты должен уверить того незнакомца,

Который ни разу не видел светила ...

(Меня бы такая задача убила!)

Ты можешь всю ночь языком без умолку

Болтать и уснуть, когда солнышко в щёлку

Заглянет с утра сквозь сплошную гардину,

Весь трёп твой ночной растопив, словно льдину!

Взгляни на небесное это творенье,

Молю, чтоб постигло тебя озаренье!

Нет в космосе внешнем чудесней светила,

Но солнце души - солнце неба затмило!

Ведь, жжёт только днём солнце в небе ужасно,

И время над солнцем небесным всевластно,

И много других солнц среди ойкумены,

А солнцу души не бывает замены!

Ход солнца на небе понятен, расчислен,

Подвластен велению творческой мысли,

А вот микрокосма светила движенье

Бессильно понять моё воображенье!

* * *

Когда ослепило меня солнце Шамса#,

У прочих светил просто не было шанса!

Ослепнув, прозрел я, на счастье и муку ...

Напрасно, Хусам##, теребишь мою руку,

Ты хочешь побольше услышать о Шамсе,

Но я ведь об этом могу только в трансе,

Словами, лишёнными всякого смысла,

Болтать, пока челюсть моя не отвисла!

Сейчас же, Хусам, что сказать - я не знаю,

Ведь истина в доме у Друга любая

Не может быть сказана ! Только молчаньем

Своё восхищенье мешаю с отчаяньем!

Хочу я в молчанье сидеть благородном,