Пауль Целан - Говори и ты

Роса. И я лежал с тобой, ты, в отбросах,
и гнилая луна
в нас бросала ответы,

мы рассыпались на крохи
и снова скатывались в одно:

Господь преломил хлеб {22} 22 1-е Кор. 11:23 ,
хлеб преломил Господа.

Как по маслу, тихо
причалит у тебя между бровью и бровью
единица игральной кости
и здесь остановится,
малое око без век,
глядя вместе с тобой.

Однажды — у смерти как раз был наплыв —
ты спасся в меня.

Как ты высмертиваешься в меня:

даже в последнем
изношенном
узелке выдоха
ты застреваешь
занозой
жизни.

Вырежь богомольную руку
из
воздуха
клешнями
глаз,
обрежь пальцы,
охолости поцелуем:

сложенное теперь
происходит, захватив дух.

Оставлена мне,
перечёркнута балками накрест,
единица:

по ней я должен гадать,
пока ты, завернувшись в дерюгу,
вяжешь чулок-тайну.

Богомол, опять,
в затылке {23} 23 Целан сделал пометку на полях пассажа в книге энтомолога Жана-Анри Фабра, в котором идёт речь о богомолах и в частности о том, что богомол убивает крупную добычу укусом в затылок. Эту книгу, избранные отрывки из «Воспоминаний энтомолога» Фабра в немецком переводе, Целан имел в личной библиотеке. того слова,
в которое ты зарылся —,

в сторону нрава
смещается смысл,
в сторону смысла
нрав.

В обратную сторону произносимые
имена, все,

из них крайнее, ржанием
в цари возводимое
перед изморозью зеркал,

окружённое, осаждённое
многоплодными родами,

просвет между зубцов в нём,
который тебя, единичного,
среди прочих имеет в виду.

Неразборчивый текст этого
мира. Всё двоится.

Сильные часы
признают правоту время-раскола,
с хрипом.

Ты, втиснут в собственную глубину,
выбираешься из себя
навсегда.

Я слышу, топор зацвёл,
я слышу, место не называемо,

я слышу, хлеб, когда смотрит
на повешенного, излечивает его,
хлеб, который испекла ему женщина,

я слышу, они называют жизнь
единственным прибежищем.

Мир, вслед которому следует заикаться,
мир, в котором я буду
побывавшим в гостях, имя,
испариной стёкшее со стены,
которую лижет снизу вверх рана.

Ты, с сумеречной рогаткой,
ты, с камнем:

Уже перевечер,
я свечу вслед себе самому.
Отведи меня вниз,
займись
нами.

Листок, лишённый дерева,
для Бертольта Брехта:

Что это за времена,
когда разговор
уже почти преступление,
потому что он многое из того, что было сказано,
подразумевает {24} 24 Целан цитирует стихотворение «К потомкам» Бертольта Брехта, написанное между 1934 и 1939 годами: «Что же это за времена, когда Разговор о деревьях кажется преступленьем, Ибо в нем заключено молчанье о зверствах!» (перевод Е. Эткинда) ?

И как сила
иссиливает, чтобы
действовать:

противоображает в
«теперь», извечает в «за»,

Мышкин
целует Баал Шему {25} 25 Рабби Исраэль Баал Шем Тов, цадик (духовный учитель), целитель и основатель хасидского движения.
подол {26} 26 По преданию, даже одежда Баал Шема обладала исцеляющей силой. покровской
молитвы,

телескоп
принимает
лупу.

В продажности
нет надежды,
нормы, они же: мир до сотворения мира,
иссякают по сю сторону
свободы {27} .