Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

В Черном море остров есть песчаный,
По прозванью Остров Змей,
Где я находил покой желанный
И чешуйчатых друзей.
Жили там лишь рыбаки босые
В камышовых шалашах,
И в кустах козявки голубые,
Жил и я, как древний шах.
С рыбаками я из Аккермана
Плыл под парусом туда
Для фантазии святой байрама.
Рыба вся была еда,
Да коврига хлеба, что по виду
Походил на чернозем,
Но никто там не терпел обиды,
И вокруг был Божий Дом.
Я читал морским сиренам песни,
И сползались из кустов,
В круг вблизи меня сплетаясь тесный,
Змеи всяческих родов.
Были там простые желтобрюшки,
Ужики из камышей Днестра,
Были там опасные чернушки,
Но и тех моя игра
Чаровала, как Великий Пан,
Хоть звучал простой сиринкс
И мне вторил грозный океан.
Да и сам я был, как Сфинкс,
Вряд ли братье островной понятен,
Внучкам райской колубрины.
Но, должно быть, голос мой приятен
Был для всей семьи звериной.
Что бы ни было, всю жизнь потом
Лучших я друзей не зрел,
И теперь последних песен том
Им я мысленно пропел.

В моей душе гнездится червь древесный,
И весь я как источенный комод:
В труху мой тлен рассыпался телесный,
И не найти мне чрез болото брод.
Всю ночь червю проснувшись я внимаю,
Сверлящему всё новый в сердце ход:
Хоть направления не различаю,
Но скоро истощится весь завод.
Как автомат томлюся я на свете
И ни в какой не верую уж долг:
Одни слова еще живут в поэте,
И в облачный он запеленат шелк.
И звезды сквозь него давно сияют,
Как через волн прозрачный аметист,
И мысли, словно облак летний, тают,
И, как нарциссы в амфоре, он чист.

Я отраженье Божье на воде
Среди недвижных золотых кувшинок,
Я очертанье облака в пруде
Меж тихо шевелящихся былинок.
Чем больше я гляжу на этот лик,
Тем менее созданье понимаю,
Тем чаще слышу затаенный крик
И, как Орест, всё дальше убегаю.
Несчетное течение веков
Глядим на горестное отраженье
В трясине смрадной перегнивших слов,
И нет нам, как и Божеству, спасенья.
Чем дальше, тем трагичнее наш лик,
Полуиеговы и полусатира,
И слышится немой предсмертный крик
Удавленного отраженья мира...

В душе моей оргазмы катастрофы,
Крушение пылающих миров,
И всё тревожнее пишу я строфы,
Всё больше у меня нездешних слов.
Я Бога чувствую в себе диктовку
И чаще всё пишу, как вне себя.
Бесовскую я приобрел сноровку
Уничтожать всё сущее любя.
Найдя во всем творении изъяны,
Я их дроблю словесным молотком,
И синие бушуют океаны
На кладбище холодным языком.
Я сам себя уж раздробил на части,
Чтоб Фениксом из пламени восстать,
Но адские меня пугают пасти,
И в новую не верую я стать.
Внутри меня клокочет дико Этна,
Огонь чрез кратера струится край.
И все мечты давным­давно бездетны,
И не от мира бренного мой рай.

Старые липы в аллее
Спят в изумрудной вуали,
Стало как будто теплее,
Дымчаты томные дали.

Льдинка растаяла в сердце,
Хочется вновь умиленья,
Хочется новое скерцо
Спеть на весны воскресенье.

Хочется старые липы
Словно сестер целовать,
Хочется тихие скрипы
Черных друзей описать.

Странные все мы Протеи,
Тысячи жизней у нас:
Муки, креста тяжелее,
Вдруг окрыляет экстаз.

Вылетел я из кокона
Пестрым опять мотыльком,
Царская светит корона
Над окровавленным лбом.

Когда я прохожу широкий мост,
Где в клетках вижу кроликов и кур,
Назначенных в желудочный погост,
Мне горло стягивает черный шнур.

Я со стыдом гляжу на сотни глаз
Невинных жертв жестокого порядка,
И в сердце вдруг проходит весь экстаз
От облаков, в лазури спящих сладко.

Ах, эти глазки братьев обреченных!
Как омуты они степных озер:
Так много в них загадок непрочтенных,
Так странен их неведающий взор.

Я вижу в них Небесного Отца
В часы великолепного творенья,
Когда еще не ведал Он конца
И полон был святого вдохновенья.

Не Ангел я, не Брюгелевский черт,
А бедный лишь воробушка под крышей,
Обыденный, невзрачный натюрморт,
Зеленый мох в пустой церковной нише.
Никто меня, безродного, не ценит,
И сам я не ценю себя давно.
Тень облака меня в степи заменит,
И вспомянет одно лишь Божество,
Когда молитвой станет меньше в мире
И слов венок сгниет на алтаре:
Никто не будет на весеннем пире
Молиться в вымершем монастыре.
Мир будет совершенней без меня,
Судящего безжалостно творенье:
Всё будет из движенья и огня,
Как храм дорийский без богослуженья.