Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Восстал из праха с головой повинной
На медный зов святых колоколов –
На сотни верст страдалицы невинной,
Руси, не различить из-за голов.

Мильоны там расстрелянных, сожженных,
Растерзанных, засеченных Чека,
Обобранных дотла, умалишенных,
Уравненных до скотского пайка!

Там без гробов зарытые, там в гробе
Неслыханного жаждущие счастья,
Там палачом обузданная злоба,
Там укрощенное вором ненастье!

Мильоны глаз с раскаяньем и дрожью
Чрез монастырскую глядят стену,
На милость уповая снова Божью,
На прадедов святую старину!

И тихое увидевши сиянье
На лепестками устланном пути,
Раздалось горькое вокруг рыданье
И стон молящий: Батюшка, прости!

И бухнули перед Страдальцем в ноги
И родины поцеловали прах,
Но Он, согбенный и бесслезно-строгий,
На окровавленных поднял руках

Царевича с поникшей головою,
Орленка, пораженного свинцом.
И плачу не было конца, и вою,
И в стену бились ближние лицом.

Но крестным вдруг благословил знаменьем
Своих мучителей Последний Царь.
Ответила забытым псалмопеньем
Ему свободой сгубленная тварь,

Ответили колокола и тучи,
И ландыши смиренные в тени,
И Рыцарей Терновых хор могучий:
– Что б ни было, Боже, Царя Храни!

На голубом безоблачном брокате
Волнует душу лучезарный Феб;
На девятиступенном стилобате
Три ряда арок, стройных как Эфеб.

На конном Медичи искрятся латы,
Младенцы Роббия глядят в Эреб,
Бе многострадные снуют шахматы,
Бе я стою, как убиенный Глеб,

С чудовищно раскрытыми глазами,
С нечеловеческой в душе тоской,
Уставший насмерть проходить низами,

Такой смятенный, жаждущий такой.
Зачем, создатель, продолжать экзамен?
Дай сердцу ущемленному покой!

Здравствуй, воинство зеленое,
Гибкостанное,
Бурями и солнцем упоенное,
Неустанное!
Здравствуй, рыцарство вершинное
Меж ирисами,
Братство Божие невинное
Меж кулисами
Апеннин тяжелотурными,
Холм обставшими,
Первозданными, лазурными,
Мир познавшими
Хаотичными изломами!
Бронею каленою,
Воронеными шеломами
В упоенную
Синеву небес взнесенные,
Стойте, братия,
В ночи страшные и бессонные
От проклятия
Охраните нас, от сомнения
Яви грубого,
От убийцы сновидения
Толстогубого,
От разумного и ползучего,
Объясненного,
От базарного и толкучего,
Оцененного;
Наклоните же ваши копия
И сомкнитеся
Подле Сына верного Утопии,
Слова витязя!

Люблю я скалы и шиповник дикий,
Сухой вереск и златогрудый дрок,
Серьезных коз панические всклики
И муравьев-подножников мирок.

Люблю я туч жемчужных мозаики
И к Тайне гор вознесенный порог,
И звезд алмазовые в бездне лики
Люблю, как первый их любил пророк.

Но слишком ясен взор мой для пророка,
И не могу земную нищету я
Твердить земным страдальцам, как сорока;

Вот почему, как пасмурная туя,
С плющом обнявшаяся в чащах дрока,
Всё забываю я, тебя целуя!

Чудовищные душат орхидеи
Страну долготерпенья и чудес,
Кровавые Россию чародеи
В тропический преобразили лес.

В овечек обернулися злодеи
И занялся пророчествами бес:
Священные удушены идеи
Хитросплетениями адских месс.

Всеуравнительные ворожеи,
Литературные оставя споры,
Ярмами оковали наши шеи

И яд мертвящий пролили нам в поры,
И паруса сорвали с гиблых рей
Служители Антихристовой своры!

Достигнут идеал равенства
В умалишеннейшей из стран;
Антихристово духовенство
Пьет из России смрадных ран!

Всё уравнили по ранжиру:
Мозги, корманы и брюха;
Труду, нелепому кумиру,
Кадят людские потроха.

Но достиженье идеала,
Таков уж, видно, испокон
Среди земного карнавала
Неукоснительный закон,

Рождает муку пресыщенья, –
И между уравненных стад
Уже бушует отвращенье
С тоскою жгучею назад.

Христа блаженный Эмпирей
Недостижим наоборот,
Хоть как ты в облаках ни рей,
Хоть башню выстрой, как Немврод.