Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

С Евфрата, Ганга и святого Нила
Сокровищин несметных оголя
Все тайники и все подняв ветрила,
Не привезли б богаче корабля!

Архистратиг твой в золотом овале
Петра напомнил мне, Екатерину,
Державней Русь-покойница едва ли

Когда была, душистому же крину
Уподобясь, мы утолим печали
И Бога узрим в адскую куртину!

В великокняжеской конюшне,
Где бодрый раздавался храп
Недавно рысаков послушных,
Вдруг воцарился книжный шкап
Международного базара,
И пирамиды разных книг,
Как безобразного кошмара
Чудовища, в единый миг
Равненье совершив по фронту,
Назойливо впились в глаза
Неверящему горизонту
И обвилися, как лоза,
Вокруг трясущихся коленей;
От странствия и от молитв,
От терния и от ступеней,
От пресмыкания и битв.
Зачем свинцовое мне царство,
Зачем отрепийный соблазн?
Словесного уже коварства
Совершена намедни казнь!
Глаза утомлены несчетным
Числом проглоченных страниц,
И с безразличьем эшафотным
Гляжу я на цветных мокриц,
Гляжу на стариков-младенцев,
Обманчивых эфемерид,
На многотомный сумрак немцев,
На дряблых Франции Армид,
На ханжескую англичанку,
На итальянский перепев,
На большевицкую поганку
И грустно открываю зев.
Ах, Боже мой, какая скука
И от природы и от книг,
И от души, что безразлучно
С тобою стонет от вериг,
И даже вот от этой песни,
Опять неведомо зачем,
Как струйка алая, чрез тесный
Лиющаяся долу шлем!

Картины статуи, идеи
И песен чудотворный рой,
Комиссарье и Берендеи –
Всё приедается порой,
Как осознаешь с новой силой,
Что весь, без исключенья все,
Меж колыбелью и могилой
Простая белка в колесе;
Как осознаешь, что улитка
На иглах золотого дрока
Ползет уверенно и прытко,
Как мысль библейского пророка,
Что холодец ее рогатых
И близоруко-робких глаз
Не меньше зрит очей богатых,
Пиющих голубой экстаз.
А! философская амеба,
А! эстетический червяк,
Утешься созерцаньем неба,
В потусторонний верь пустяк!
Утешься шепотом молитвы,
Исчезни в Тайне и ликуй!
Пляши над остриями бритвы
И плечи вервием бичуй!

Чуть слышно шелестят платанов
Лапчатых под окном листы,
Яд в жизненных налит стаканах,
И вместо крылиев – кресты!

Атлас лазурный часто неба
Раскрытый всуе фолиант,
Но камень нам заместо хлеба
Дает лазоревый гигант.

Всё перепето, пережито,
Всё пережаждано давно,
Насытиться ли горстью жита
Тому, кто видел в небе дно;

Тому, кто сам бывал пророком
И палачом идей затем,
Тому, кто, цену всем морокам
Узнав, согнулся наг и нем;

Тому, кто в Ангела объятьях
Подчас предчувствовал покой,
Вися на мысленных распятьях
И славословя Дух с тоской;

Тому, кто только за лобзанья
Творца духовного простил,
Кто всё оставил без вниманья,
В чем не был аромат могил!

Чуть слышно шелестят платанов
Лапчатые в саду листы;
Яд в жизненных налит стаканах,
И вместо крылиев – кресты!

Бог в Красоте, другого Бога нет;
Жрецы Его художник и поэт,
И в мире только этот дивный Бог
Оправдывает суету дорог,

Оправдывает по страстям хожденье
И социальное души мученье.
Всё совершенно в Нем, листочек каждый
И каждый ключ в тени его для жажды.

Всё совершенно, тучи и моря,
Поющие, алмазами горя,
Величественный вечности пеан
Про голубой, родимый океан.

Всё совершенно, каждая былинка
И каждая в глазу моем слезинка,
Не спрашивай лишь про творенья суть,
Не пробуждай действительности жуть.

Гляди и созерцай, как ветвь олив,
Как кипарис – и будешь ты счастлив,
Счастлив, хотя б на мимолетный миг;
Другого счастья нет у Божьих книг!

Странно. Дрянно. Руки. Ноги.
Шар горящей головы...
Муравейник и дороги
От него среди травы,

Что приводят в муравейник
Лучший, худший иль такой же.
Странен даже сам келейник
Замурованный... Постой же,