Александр Пэнн (Пэн) - Избранные стихи

По ней суждено идти,

покуда

жизнь не рассеется.

Сердце в пути, сердце в пути —

кто остановит сердце?!

1964

Перевод автора

Жизнь — какое слово! —

Огромная книга из одного

слога.

Бегут от него чернодумы

ветхие,

И льнут к нему люди,

влюбленные в светлое.

Из всех цветов и оттенков

радуги

Люблю цвет жизни,

расцветку Радости.

Ведь есть же, которые, на небо

глядя,

Видят лишь тучу в

безоблачной глади,

А я сквозь черную тучу любую

Вижу небес красу

голубую,

Вижу воздуха руки сильные,

Обнимающие море синее.

Веруя молодости и ясности,

Шатанья души свожу до

краткости.

Живу, творю, борюсь и

радуюсь

И в горе не отступаюсь от

радости.

Как солнца подсолнух

желтолучистый,

Люблю свет жизни, яркий и

чистый!

Борясь, к стене прижатый

спиною

(Высотой яростно упиваясь),

Перед врагом о пощаде не ною

И до последнего пробиваюсь.

И перед вражьей липкою

мордой

Стою с улыбкой чистой и

твердой.

Люблю познаванья тревогу

глазастую —

До корня все вызнать,

выпытать, высмотреть —

С великим тягаясь, не

завистью застланный,

А с жаждой догнать его хоть

бы и при смерти.

На старте отстану, но замысел

выношен —

Всей грудью рвануться к

победе на финише.

О жизнь, вчера, и сегодня, и

завтра

Цвела ты и будешь с зарею

всегда расти.

Любовь и Борьба — твоя

братья и авторы —

Тебе поклялись именами всех

радостей,

Хоть прежде была ты рабынею

проданной,

Но будешь ты вольной,

найдешь себе родину!

Мы бережно будем во чреве

вынашивать

Зародыш всего, что цветеньем

отмечено.

Земля и планеты надлунные

— наши ведь,

И пусть пресмыкается,

корчится, мечется

Отродье злобных, пустых,

изувеченных

Неверием в счастье пути

человечьего.

Слава, слава, слава!

Жизнь — какое слово!

Бегут от него чернодумы

ветхие,

И льнут к нему люди,

влюбленные в Светлое.

Из всех цветов и оттенков радуги

Люблю цвет жизни, расцветку

Радости!

1964

Перевод автора

В Нью-Йорке вспыхнули волнения среди негритянского населения Гарлема и Бруклина, после того как полицейский Гиллиган всадил три пули в негритянского мальчика Джеймса Пауота, потому что «черномазый» вел себя, с его точки зрения, «дерзко».

Из газет

Вышел из черных берегов

Гарлем.

Как черная птица

взмахнула

крылом.

Старый труженик, мирный

Гарлем —

К нему,

королем

убийств,

Под пуль трещоточный твист

Ворвался

хулиган

Гиллиган.

Белый, чистый душою Гарлем,

Твой мальчик в руках палача

сгорел.

Под пулями черносердечного

Мэрфи

Плачут над Джеймсом доки и

верфи,

Плачут рабочие всех цветов,

Вышел Гарлем из берегов.

Это не «Хижина дяди Тома» —

Гарлем вздрогнул, как горы от

грома,

Гарлем расстрелянный,

старый Гарлем

Кровавой слезою

клокочет в

горле...

Матушка Пауэл!

Такое

не забывается

скоро.

Я сам в этой жизни,

рыдая, пел

Не раз про такие же

ужас и

горе.

Я знал каннибалов, на крови

помешанных,

Я видел в печах, на столбах

и

на реях

Сожженных, зарезанных и

повешенных

Тебя — негритянку,

меня —

еврея.

Я, многоименный, как ты,

не смею

Свою жестокую память

трогать:

Мы с ней умирали,

мы жили с

нею

На всех смертельных

фашистских дорогах!

Матушка Пауэл,

я

в Москве

Ставлю слова пред тобой

на

колени.

Я рядом с тобою в твоей тоске

И в гневе, трясущем трущобы

Гарлема.

Матушка Пауэл, мама

Джеймса!

Верь, из потока несчастий

разных

Выплывет в море восстаний и

действий

Черный Гарлем —

Гарлемом

красным! —

Горе и кровь хоть кого

закалят.

Эй, вы,

Гиллиганы-звери:

Закованный в броню

борьбы и

клятв,

Гарлем отвечает:

— Верю!..

Москва, 27 июля 1964 г.

Перевод автора

«Не быть?» — Не может быть!

Я должен быть и буду сущим

всюду,

Чтоб каждым стуком сердца

не забыть

Борьбы и жизни сути.

Не быть — не может быть!

«Не быть?» — Не может быть!

Взлететь я должен невесомой

массой,

С красавицей Офелией исшить