Николай Агнивцев: Избранные стихи

Удивительно мил, —
Жил да был крокодил,
Так аршина в четыре, не боле.
И жила да была,
Тоже очень мила,
Негритянка по имени Молли.
и вот эта Молли, девица,
Решила слегка освежиться
И, выбрав часок между дел,
На речку купаться отправилась.
Крокодил на нее посмотрел,
Она ему очень понравилась,
– И он ее съел!
А съевши, промолвил: «Эх-ма!
Как милая Молли прекрасна!»
Любовь крокодила весьма
Своеобразна!

С рожденья (кстати ли, некстати ль)
Всю жизнь свою отдав мечтам,
Жил-был коричневый мечтатель
Из племени ниам-ниам.
Простого сердца обладатель,
О мыле тихо по ночам
Мечтал коричневый мечтатель
Из племени ниам-ниам.
И внял его мольбам создатель:
Приплыло мыло к берегам!
И… скушал мыло тот мечтатель
Из племени ниам-ниам.

Однажды в Африке
Купался жираф в реке.
Там же
Купалась гиппопотамша.
Ясно,
Что она была прекрасна.
Не смотрите на меня так странно:
Хотя гиппопотамши красотой и не славятся,
Но она героиня романа
И должна быть красавицей.
При виде прекрасной гиппопотамши
Жесткое жирафино сердце
Стало мягче самой лучшей замши
И запело любовное скерцо!
Но она,
Гиппопотамова жена,
Ответила ясно и прямо,
Что она замужняя дама
И ради всякого (извините за выражение) сивого мерина
Мужу изменять не намерена.
А если, мол, ему не терпится… жениться,
То, по возможности, скорей
Пусть заведет себе жирафиху-девицу
И целуется с ней!
И будет путь жизни их ярок и светел,
А там, глядишь, и маленькие жирафики появились…
Жираф ничего не ответил,
Плюнул и вылез.

О, иностранец в шляпе, взвесь
Мою судьбу. Всю жизнь с пеленок
Сижу под этой пальмой здесь
Я, бедний черный негритенок!
Я так несчастен! Прямо страх!
Ах, я страдаю невозможно!
О, иностранец в шляпе, ах!
Я никогда не ел пирожных!

Я расскажу вам об одном крокодиле,
Квартировавшем в Ниле,
Который был
Всем крокодилам крокодил.
Внутри этого крокодила
Можно было
Устроить танцевальний зал!
И будучи на весь мир в обиде,
Туристов, как устриц, глотал
Этот Нерон в крокодиловом виде!
И знали о его нраве
И на острове Яве,
И в Лондоне, и в. Трапезунде.
А когда он бнл сражен кровожадной пулей,
То из кожи его понаделали ридикюлей!
Sic transit gloria mundi!
Все это пока юмористика.
Но тут начинается мистика!
Представьте, один из ридикюлей этих
Попался некой Кэтти,
Знакомой некого Джемми,
Который был ее милым
И был в свое время
Проглочен этим самым крокодилом.

По горам за шагом шаг
Неизвестный шел ишак.
Шел он вверх, шел он вниз,
Через-весь. прошел Тавриз
И вперед, как идиот,
Все идет он да идет!
И куда же он идет?
И зачем же он идет?
– А тебе какое дело

У Зюлейки ханум
Губы, как рахат-лукум,
Щеки, как персики из Азербинада,
Глаза, как сливы из шахского сада.
Азербайджанской дороги длинней
Зюлейкинн черные косы.
А под рубашкой у ней:
Спрятаны два абрикоса.
И вся она – вва!
Как халва,
Честное слово!
Только любит она не меня, а другого!

Много есть персианок на свете,
Но собою их всех заслоня,
Как гора Арарат. на рассвете,
Лучше всех их Зулейха моя!
Почему? Потому!
Много персов есть всяких на свете,
Но собою их всех заслоня,
Как гора Арарат на рассвете,
Больше всех ей понравился я.
Почему? Потому!
Много есть ишаков в этом месте,
Сосчитать их не хватит ста лет.
Только все же глупей всех их вместе
Муж Зулейхи Гассаи бен Ахмет!
Почему? Потому!

Раз персидскою весною
Шел Абдул к Фатиме в дом
С нагруженным кос-халвою
Очень глупым ишаком.
Шел Абдул и пел: «Всю ночь-то
Процелуюсь я, да как!
Ты ж не будешь, оттого что
Я Абдул, а ты ишак!»
Так, смеясь весьма ехидно
И хватаясь за бока,
В выражениях обидных
Пел Абдул про ишака.
«Вот идет со мной ишак.
Он один, а глуп, как два!
Ай, какой смешной ишак!
Вва!»
И придя к ней, стук в окошко:
– Вот и я, Фатима, здесь!
Целоваться вы немножко
Не интересуетесь?
Но она ему иа это
Отвечала кратко, что
Мужу старому Ахмету
Не изменит ни за что!
Он сказал: «Ой, как вы строги!»
И домой он держит шаг.
И с усмешкой по дороге
Про Абдула пел ишак:
«Вот идет со мной ишак.
Он один, а глуп, как два!
Ай, какой смешной ишак!
Вва!»