Екатерина Михайлова - Игровая комната. Книга стихов

Я крут — и ты крут.
Те, кто видит нас вместе, — как мухи мрут.
О тебе, подлеце, и мне, подлеце,
снимут фильм, где взрывается всё в конце.

Я — кнут, и ты — кнут.
И у каждого пряники — где-то тут.
То есть я при своём, а ты — при своей,
но с тобой нам насвистывать
веселей.

Стало пластмассовым небо над головой,
стала волшебная палочка — вдруг — железкой.
Вы извините, но я ухожу домой.
Нет, не обидел. Мне просто неинтересно.

Просто теперь я не знаю, зачем я здесь,
в этом дурацком платье, в косынке детской.
Как умудрились вообще мы сюда залезть?!
Не понимаю. Мне больше неинтересно.

Всем хорошо, вон, смотри, отовсюду — смех;
мне не смешно и не весело, хоть ты тресни.
Мальчик мой, нет, ты по-прежнему лучше всех, —
я виновата. Мне больше неинтересно.

Мне говорят — дура! дура! смотри: сдалась!
Мне говорят — мы так славно играли вместе.
Мне говорят — вы команда, куда без вас?
Мне очень стыдно. Мне больше неинтересно.

Много других детей у нас во дворе,
много песочниц, качелей, высоких лестниц.

Просто есть правило в каждой моей игре —
встать и уйти,
если больше неинтересно.

мы остались одни
на окне цветок на стене картина
закрой глаза говорит откажись-ка временно от ума
представь
комната
в комнате что-то когда-то происходило
а теперь в ней пусто
только часы на стене и туман туман

он начинает играть
тикают часы и туман клубится
исчезает всё что когда-то было и будет впредь
я смотрю как причудливые клубы застилают лица
мне светло и счастливо и свободно
мне хочется умереть

и с тех пор живу не живу
никого не жду ничего не помню
я бы рада кого-то встретить
да попросту выйти вон
но не знаю где дверь в этой самой светлой из комнат
где туман и часы на стене
и музыка
и ничего

и, когда последние камни осыплются вниз, шурша,
с развалин старого храма, стихнет гул,
рассеется дым,
и останется только смотреть, как по небу
катится огненный шар, —
чужой человек из-за холма вдруг тебе принесёт воды

когда однажды тебя начнёт
сторониться последний друг,
любовь твоя сделает вид — ничего не помнит,
не знает и ни при чём,
ты будешь лежать, один на земле,
на осеннем сыром ветру,
а чужой человек из-за холма укроет тебя плащом

когда ты вернёшься домой — другим,
каким быть хотел всегда, —
когда на тебя начнёт коситься странно родная мать,
отец перекрестится и вполголоса скажет:
«пришла беда»,
чужой человек — достанет флейту
и станет тебе играть

ты не прощаясь покинешь дом
и наскоро свяжешь плот, —
он помчит тебя дальше и дальше,
порогами горных рек,
к воротам холодного ноября, где станет тебе тепло;
ведь на плоту вас будет двое —
ты и твой человек.

лови меня веди меня кружи
я чувствую мотив я слышу ритм
октябрь листву швыряет вот транжир
и ничего не надо говорить

коснись меня коснись меня коснись
проверим притяженья нежный гнёт
по осени узнает каждый лист
что даже и падение полёт

в парении над жёлтой мостовой
восторженно считаю этажи
я слышу ритм
«не мой не мой не мой»
роняй меня лови меня держи

не бойся на последних этажах
не разобьёмся заживо сгорим
и мне себя и мне тебя не жаль
и ничего не надо говорить

аттракцион, знакомый давным-давно.
я не пойму, почему я ещё жива.
парк развлечений работает день и ночь —
крутятся, крутятся, крутятся жернова.
если всё сон — не слишком ли длинный сон?
я наигралась, мне нечем уже платить.
остановите чёртово колесо!
я не могу, не умею с него сойти.

над головой проносятся облака,
там, под ногами, осенью лес горит;
вечное возвращение
вечный кайф
милый горшочек, пожалуйста, не вари!
что-нибудь сделай, иначе я прыгну вниз;
только один из знакомых моих живых
знает, как запускается механизм, —
но не умеет, не может
остановить.

и пускай с другими всё перепутано,
зыбко, и недосказано, и непрочно
просыпаясь, он пишет ей «доброе утро»
засыпая, пишет — «спокойной ночи»