Екатерина Михайлова - Игровая комната. Книга стихов

Так долго ещё — не одна зима, не одна весна.
Ещё так рано — не время ни с кем прощаться.
Мне хочется знать наверно,
мне хочется только знать,
счастлив ли ты в этой жизни, мой милый.
Счастлив ли.

я варю себе кофе с выдумкой и ванилью
мы отличная пара: звонишь — я не отвечаю
говоришь со мной на всех аккордах полифонии
говорю с тобой на всех языках молчания

я варю себе кофе — потише, мой друг, потише
я могла бы тебе ответить — так каждый сможет
это азбука морзе; я слышу тебя, я слышу
просто слов не осталось и слёз не осталось тоже

я легка, как кораблик в весенней воде бумажный
я пуста, как колокол на деревянной башне
я могла бы тебе ответить, так может каждый, —
просто это неважно.
неважно.
неважно.
неваневажно.

Я скажу вам как на духу, всё как есть, по правде:
Человек человеку — Большой Адронный Коллайдер.

Не успеешь с утра откусить бутерброда с салом,
Как тебя уже в чёрную, маеш, дыру засосало.

Не верим ни чужим путеводителям,
ни знакам и ни правилам игры.
Таких, как я, стесняются родители,
а мальчики — гордятся до поры;
таким бы всё паясничать и праздновать,
и пить, и хулиганить — наравне.
Таких, как я, всегда встречают радостно,
а провожают радостно вдвойне.

А мы живём, весёлые и колкие, —
день ото дня живей и веселей;
в чужих квартирах спать дают футболки нам,
в чужой квартире лучше, чем в своей, —
заснуть под утро, глубоко и счастливо,
и потолок — как снег над головой,
и снится нам простое и мещанское:
как свой и близкий кто-то ждёт домой.

А по утрам приходят страхов полчища, —
нас ожидая, встанут у двери.
Нет-нет, мы позитивны — обхохочешься,
мы глушим тихий голос изнутри:
Вы просто фрик, герой нелепой повести,
никто не хочет с вами быть в родстве.
Таким, как я, всегда немного совестно,
что подло родились на этот свет.

Нет, для тебя не осталось яда —
я правда рада; давай, звони мне!
Звони мне чаще — мне так приятно
услышать звуки полифонии.
Свои же люди мы — не смущайся
и не откладывай в долгий ящик!
Я жду звонка.
Подари мне счастье —
послушать Баха.
Звони мне чаще.

На второй неделе всё было ещё о’кей:
на работу — с работы, обычным маршрутом
и налегке,
так же ровно дышал, так же бегала кровь по венам.
Поначалу всё было вроде бы как всегда:
и за вторником без вопросов пришла среда,
и начальство шумело не больше обыкновенного.

А на третьей неделе он начал вдруг замечать
перемены в пространстве; какая-то его часть
будто бы исчезла — бесследно,
как сахар в чае горячем тает.
То ли кончился вечный ремонт у соседей —
не слышен стук,
то ли лампочка в люстре перегорела
(одна из двух),
то ли за столом стула лишнего не хватает.

«Ладно, стало удобнее мокрые ставить зонты...
Но откуда же столько в комнате пустоты,
тишины в ней откуда столько —
глухой, кромешной?
Что же, что же не так-то, мать твою перемать?
Всё как раньше — но стало холодно засыпать;
это, видимо, смена сезона. Она, конечно».

«...Как же всё получилось? В чём снова я виноват?
Как же можно вот так — чтоб потом не расти трава?
Как же мне теперь — без послушного этого тела?
Как капризны женщины, это какой-то кошмар.
Ведь любила, — как же она от меня ушла?
Я ведь ей ничего,
совсем ничего
не сделал».

Так лопается струна или рвётся нить.
Осколки тепла остывают в пушистом пледе.
Её больше нет. И не надо сюда звонить,
доказывать что-то — она к тебе не приедет.

Всё кончено, можно спокойно идти домой.
Ведь все перемены к лучшему — как иначе?
Не надо звонить ей: теперь этот номер — мой,
мне нечем тебе помочь, извини, мой мальчик.

Здесь некому стало тревожить тебя — ни с чем;
шептать — «понимаешь», «это невыносимо»,
паясничать, засыпать на твоём плече
и ждать от тебя того, что ты дать не в силах.

Её больше нет. Да, она была хороша —
но мучилась так под конец, что, когда не стало,
все радовались. Будь спокоен, моя душа;
она не встанет, она никогда не встанет.