Лев Маляков - Заряна-печальница

На приморской благодати
Почему я помню север?
Видится с какой-то стати
В росной измороси клевер.

И осина,
Словно пальма,
В легком трепете сгорает…
И до слез чего-то жаль мне,
А чего —
И сам не знаю.
Слышу:
Рожь шумит, как море,
Ластится под стать прибою…
И какого черта спорю
Бесконечно сам с собою?

Кто на море не бывал —
Тот и горя не видал.
Я гулял на море —
Знал не только горе!

В волнах плещут зори,
Как дельфины,
Гребни желтым жаром опалив.
Тяжкую о береге кручину,
Будто камень,
В море утопи.
Цепкую взамен возьми походку,
Что велит зыбучая вода.
Под веслом упругим будет кротко
Пениться крученая беда.

В рифовой опасности пролива
Волны зеленей и вороней —
Будешь их сноровисто за гривы
Брать,
Как необъезженных коней.

Ох как пригодится эта хватка:
Ныне зыбки,
Зябки берега.
В мае, как веселая солдатка,
Хохотом заходится вьюг а !

Я с морем бывал,
Будто с полем,
На «ты».
Я принял
Соленой его доброты.
Случалось —
Ложилась кругом тишина,
И в поле меня уносила волна…

А ныне и поле, как море,
Опять
На кручи кидает меня.
И хочешь не хочешь —
Приходится внять
Велению страдного дня!

Приемлю расплату.
За беды твои
Без хлеба оставь, без воды!
Лишь в сердце обиды слепой не таи,
Чтоб вновь не случилось беды.

Позволь хоть однажды
Хозяином быть —
И море не мог я вполсилы любить!
Гривастое море —
Морщины у рта —
О как пригодилась твоя доброта!

Цыганка не гадала —
Торговала,
На рынке продавала виноград,
С ее плеча
Косынка черно-ала
Текла на белый
Форменный халат.

Не карты
Пальцы ловко тасовали —
Перебирали гроздья
Целый день.
О незабытом
Пальцы тосковали,
И густо
Под глаза ложилась тень.

Хотя шутить цыганка не устала,
Грустят о чем-то
Черные глаза.
И на прилавок ягода упала,
Как светлая,
Нежданная слеза.

Разукрашена, будто на свадьбу,
Свет-земля в дорогие дары.
Землякам эту яркость видать бы,
Эту зелень
Осенней поры!

В черноморской октябрьской теплыни
Услыхать бы им скрипки цикад!..
У моей северянки-Псковщ и ны
Догорает теперь листопад.

В поле лужица,
Ямка любая
Застеклела,
Закована в лед.
А на юге вода голубая
Искрит радуги,
Песни поет.

По-над морем светлынь —
И в июле
Северянке не снилось такой!
Но меня в этом блеске
И в гуле
Приласкало нежданной тоской.

В дальний путь поезда провожая,
Шлю всё чаще на север поклон…
Ни к чему мне
Невеста чужая, —
Я метелью навек полонён!

Я лежу у синя моря —
Пообжарился слегка.
Вот бы, дедушка Егорий,
И тебе погреть бока.

Полежать бы в белой пене,
На песке, как на полку,
В небо выставив колени,
Словно в баньке к потолку.

Окунуться бы для пробы
В моря Черного теплынь,
Может, давние хворобы
Смыла б ласковая синь.

Только где тебе, трудяге…
Пишешь мне:
Не те лета.
Да к тому ж
Без старой тяги
Наше поле — сирота.

Прописали деду ванны
С давних пор
У тех болот,
Где и з а полдень туманы
Жарким солнцем не проймет.

Но Егорий не в обиде,
Лишь бы я писал ему.
Он с письмом к соседу выйдет,
Растолкует,
Что к чему.

Словно сам на синем море
Грел ребрастые бока…
Ты прости меня, Егорий,
Не считай за чудака.

Опять заладили дожди,
Как будто не на юге я,
А возле озера Чудского.
И небо обложило снова,
И снова солнышка не жди.