Лев Маляков - Заряна-печальница

Словно дрема
Нескончаем,
День улегся у ворот.
Бабка балуется чаем
После утренних хлопот.

День за днем течет,
Как в сказке.
Всё тут ясно, что к чему.
Мудрость дедовской закваски
С давних пор живет в дому.

Старый тоже
Старым не был —
Бедовал и воевал.
И, случалось,
Верил в небыль,
Что сбивала наповал.

Было всяко:
Ел мякину,
Лыко драл, растил овес,
Пас колхозную скотину…
Вот —
До пенсии дорос.

Старику теперь не к спеху
Торопить остатки лет:
Всей деревне на утеху
Телевизор сладил дед.

Ставит мачту и антенну —
В доме,
Как на корабле.
Надо видеть непременно,
Что творится на Земле.

Бабка,
Больше для порядка,
Поворчит на старика…
Пригорюнилась двухрядка
На столе у верстака.

Ох жарынь,
Ну и день —
Ни конца ни края, —
Сдвинув солнце набекрень,
Едет стог к сараю!

Под стог о м тягач урчит
От натуги басом.
А в кабине
Как в печи,
Хоть бы кружку квасу!

Хоть воды
Один глоток,
Чтоб душа остыла!..
Марья шали уголок
Крепко прикусила.

За рулем перемоглась:
Не уйдешь —
Работа.
Ой, земли родимой власть,
Марьина забота!

С посвистами, вскриками
Рюмками звенит —
Свадьба многоликая
Катится в зенит.

Половицы охают
На особый лад.
Каблучищи грохают
Невпопад.

Вздрагивают бровушки
У девчат крылом…
Лишь осталась вдовушка
За столом.

Опустила синие,
Затаив тоску;
Бабий август инеем
Прикипел к виску.

Думы тучей вислою
Накатились вновь:
Где-то там,
  под Вислою,
Сгинула любовь.

Ей на долю выпало:
Всё одна,
  одна…
Не могла, да выпила
Горькую до дна.

Потому и сдобрены
Памятью-слезой
Свадьбы наши добрые,
Словно май грозой.

Я рос в краю,
Где дорожат копейкой
И знают цену черствому куску.
Березы там,
За старой водогрейкой,
Роняют в пруд весеннюю тоску.

Березам что,
Им на Руси — приволье,
Не то что вдовым бабам на селе.
Им нипочем любое семиполье —
Идут посевами, навеселе.

А вот немужним,
Кинутым и вдовым —
Кормить Россию
И растить ребят…
Июнь колышет веником медовым,
На крылья подымая голубят.

Июнь, июнь,
Качни сердца нел ю бы
И зарони в забытые огонь,
Полынные,
Застуженные губы
Теплом улыбки запоздалой тронь!

Уже не за горами бабье лето,
Посентябрило з а годя виски.
И никакого малого ответа
Не ждется
От березовой тоски.

Единственная грезится отрада,
Июнем прожитым висит на волоске,
Что, может быть,
Заботиться не надо
Об этом самом
Завтрашнем куске.
«Деревеньке, заряне-печальнице…»
Деревеньке,
3аряне-печальнице,
Не судьба называться селом.
Никогда не сидела начальницей
За высоким сановным столом.

Ей привычно
Руками натруженными
Угощать, —
Не самой гостевать…
На роду ей,
Как видно, присужено
Мужиков да солдаток рожать.

А солдата судьбина
Не сладкая —
Ой не все возвратились домой!..
Свет дивуется русской солдаткою,
Что не ходит по м и ру с сумой.

Ну а русична
Маялась с малыми,
Как могла подымала сирот
И глядела очами усталыми
На проселка крутой поворот.
Горькой доле своей не поддакивала,
Улыбалась сквозь слезы весне.
Залежалое горе выплакивала
Потихоньку от малых, во сне…

А сыны
(Из которых и я)
Подрастали.
Упреков не слыша,
Уходили в иные края,
Где, казалось им,
Небушко выше.

Ты стояла,
Глядела им вслед,
И молчала в печали сердечной.
С той поры —
И на тысячи лет —
Горесть,
Гордость твоя —
Бесконечны!

Полюшко виды видало,
Поле живет не с твое:
Горькие песни певало,
Тощее знало жнивье.