Лев Маляков - Милосердие весны

Не из тарелки взять
  с цветной каемочкой,
Из углей выхватить,
  как сам огонь, —
Картошку черную
  с хрустящей корочкой
И покидать с ладони
  на ладонь.

Напополам ее
  сломаю, угольну,
Вдохну картофельный
  здоровый дух…
За плугом хаживал —
  не родич увальню, —
Один во полюшке
  пахал за двух.

И до чего ж вкусна
  картошка осенью
Под ясным куполом
  среди полей!
Поля пронизаны
  сквозною просинью,
А ветер к вечеру
  все злей и злей.
Комбайны замерли,
  зарей умытые,

Подняли хоботы
  и смотрят вдаль.
Как перед праздником,
  душа открытая
Вбирает тихую
  полей печаль.

А в небе лебеди,
  как откровение,
На солнце красное
  косяк плывет.
И горько-сладостно,
  пусть на мгновение,
От непонятного
  душа замрет.

Теперь, как видно,
Гость я тут,
Среди родимых пажитей.
Дома колхозные растут —
Не мною, братом нажиты.

Поля одеты в зеленя —
Все братовы старания…
И даже на покос меня
Он нынче не заманивал.

Во двор он на своем стальном
Под сумерки подкатится,
Меня употчует вином,
Поздравит со свиданьицем.

А утром приведет коня,
Ударит конь копытами
И покосится на меня,
Лоснясь боками сытыми.

Я замшевой губы коснусь —
Ладонь теплом порадую.
Забытая одарит грусть
Нежданною наградою.

Давно меня сюда манит
(Хотя спокоен с виду я).
По-местному — я знаменит.
А брату вот завидую.

Покоят клены в мягких лапах
Земли осеннюю печаль.
Поля в рыжеющих накрапах,
Промытая дождями даль.

На взгорке избы в два рядочка,
И врезанные в синь леса.
И над земной печалью строчка
Прошила тонко небеса.

«Курлы» — последнее признанье
И откровенное прости.
Оно —
  извечное страданье…
На неизведанном пути…

Я погляжу из-под ладони —
И станет на сердце грустней:
Клин журавлиный тонет,
  тонет
Среди распахнутых полей.

Мне кажется,
Прежний я,
  прежний,
И давние думы свои
Несу затаенно и нежно
Туда, где живут соловьи.

Как будто и нет за плечами
Далеких морей,
  городов.
Не здесь ли мечталось ночами:
Увидеть бы сказочный Гдов!

И что ж,
Повидал я с лихвою…
И вновь на пороге стою.
С покорной стою головою,
Невольной слезы не таю.

Прижался горячей щекою
К березе,
Что вышла навстречь.
Вот здесь,
  предаваясь покою,
Стояла кормилица-печь.

Под горку сбегали ступени,
А там — голубели пруды.
Невольно я встал на колени,
Нащупал ступенек следы.

Остались сады и болото.
Что поле питало росой.
Тропинка вела на охоту,
А эта —
  на пожню с косой.

Отсюда уехали люди,
Уехали,
  хутор любя.
И пусть нас никто не осудит,
Мы сами
  осудим себя.

Я тот же,
Мне кажется,
  прежний,
Но что-то уже не дано…
Хотя прихожу я с надеждой
На хутор, забытый давно.

Почтительно притихли братья,
Внимая батиным словам:
— Не на блинах, поди, у сватьи
И за дела пора бы вам!.. —
Так повелел дорожный мастер
Своим верзилам-сыновьям.
Антон послал сынов за счастьем
Которым не разжился сам.

Сыны отца не посрамили.
Но враг в бою двоих скосил.
И стала громкою фамилия,
Которую мой дед носил.
Однако деду не до славы —
Беда, как на плечи гора.
В лугах сынов заждались травы.
Дед, молча, курит до утра.

Иван под Гдовом комиссарит —
Опять ушел на Булака.
Оттуда натянуло хмари,
А что к чему?..
Палят пока.
Не спится деду:
Думы, думы —
За дальним счастьем ходоки.
Меньшого, Павла, к односуму
Он шлет узнать —
Тому с руки.

Ивана пуля пощадила,
А значит, повезло и мне…
В деревне подымалась сила,
Рожденная в крутом огне.
Одно Антону не по нраву —
Иван забыл совсем про дом.
Земля — налево и направо,
А он спешит в волисполком.

Ворчит опять Антон на сына,
Хоть горд фамилией своей.
…Цветет соседка Катерина.
Старик,
Готовь огонь-коней!..
Вот так и длится род,
Покуда
Дошли заботы до меня.
И как бы ни было мне худо —
Не затушу того огня.