Лев Маляков - Милосердие весны

А под утро —
Вот те на —
Привезли в палату.
Тихонько лежит она,
Будто виновата.

На мою старушку мать
До чего ж похожа…
Ей бы вволю полежать —
Быть к себе построже.

Только где там —
Через день,
При халате белом,
Моет пол, ворчит:
— Не лень
Вам лежать без дела.

Я даже не подозревал,
Что он живет на свете.
В больнице сроду
  не бывал,
Но вот везут в «карете».

Теперь лежу…
Освобожден
От дома и от службы.
Владеет мною полусон,
А может —
  что похуже.

И надо мною человек
С глазами следопыта.
Глядит
  из-под тяжелых век —
Тревожно
  и открыто.

И день,
  и два —
Он все со мной…
А я как будто снова
Веду с фашистом
  смертный бой
У рубежа лесного,

Огнем зажатый с трех сторон,
А за спиной — болото.
А надо мною крик ворон…
И дьявольски охота

Мне жить в свои шестнадцать лет,
Испить речной водицы.
И чтоб не застили мне свет
Картавящие птицы.

С гранатой я шагнул вперед,
Кляня врагов безбожно…
Очнулся.
Нет, не подведет,
С таким в разведку можно!

Спасибо, батя, за науку,
Хотя она и тяжела.
Но, положа на сердце руку,
Она вперед меня звала.
В ней суть отчаянно-хмельная,
Хвати —
И по морю пешком.
Из века в век она, шальная,
В миру ходила с посошком.
Гонимая —
И все ж колюча,
Она и в рубище красна.
Ходила, дьявольски живуча,
И улыбалась, как весна.
Как на дрожжах,
На ней вскипали
Бунты по русским городам,
Ее ломали и пытали…
Ее в обиду я не дам!
Я называю белым белое,
И черным черное зову…
Пробито сердце неумелое —
Я навзничь падаю в траву.
И все же вскидываю руку —
Как будто в ней
Заряд свинца…
Спасибо, батя, за науку,
Я верю правде до конца!

Река лежала, как в неволе, —
По ноздри самые в снегу.
И у нее в застывшем горле
Который месяц ни гу-гу.

Лежала тихо и смиренно,
Исхоженная вкривь и вкось.
Но вот набрякли тропы-вены —
Их тело синевой взялось.

И я сгорал от нетерпенья,
Апрель несуетный кляня, —
Когда же кончится мученье? —
Как будто лед давил меня.

Я поторапливал недели
И верил —
Все же повезет.
…И вот тайком встаю с постели,
Иду к реке,
  где стонет лед.

Не оторвусь,
Гляжу на льдину,
Что морду сушит на лугу;
Не то что выплыть на средину —
Шагнуть на льдину не могу.

Не впрок мне опыт —
Я неисправим.
Как встарь сказали б:
Вновь пред аналоем.
Я насмехаюсь
  над собой самим —
И воскрешаю
  в памяти былое.

Прости меня,
Что я поверить мог:
Как день осенний,
Счастье на исходе.
Ведь столько в жизни
  прейдено дорог
И доводилась всякое
  в походе.

Я не боюсь,
  что выгляжу смешно:
Как лист перед травой —
  перед тобою.
Беру билеты на двоих в кино
И сам себе сдаюсь уже без боя.

Пока молчим.
Твоя рука в плену.
Твой мягкий профиль на моем экране.
Я возвратился в давнюю весну,
Я одурманен запахом герани.

Как будто в жизни не было войны,
Потерь,
  разлуки,
  самого забвенья
И этой сверхосознанной вины
За давнее слепое отступленье.

Теперь я понял:
  стоило пройти
Пути любые,
Если надо — пытки,
Чтоб этот вечер тихий обрести
И постоять у старенькой калитки.

Глядел в глаза твои лучистые,
Я, не щадя себя,
  глядел;
Передо мною небо чистое
И высоты моей предел.

Ты, улыбаясь,
  снисходила
С вершины юности своей.
Меня ты светом
  озарила
И стала верою моей.

А я обрел в себе
  поэта,
Поверил снова в чудеса…
И за окном
Не стужа —
  лето,
И зелено цветут леса.

Я хочу к тебе,
К твоим глазам —
Голубым они лучатся светом.
Я теперь догадываюсь сам,
Почему я сделался поэтом…

Я хочу к тебе,
К твоим губам —
Воскрешаю их прикосновенья.
Никому я в жизни не отдам
Губ твоих святые откровенья.