Рауль Джинджолия - Унификация оценочных признаков при квалификации преступлений против личности

В соответствии с декларированными в ч. 2 ст. 2 УК РФ задачами уголовное право определяет общественную опасность преступного деяния «для личности, общества или государства». Однако законодатель не разъясняет, является ли степень и характер общественной опасности некоей константой для всех трех объектов правонарушения, либо возможен дифференцированный подход к оценке ее степени со стороны личности (потерпевшего), общества и государства. Если и «да» то возникает вопрос: на основании, каких критериев и, каким образом могут быть определены характер и степень общественной опасности каждым из этих субъектов права (особенно в случае убийства потерпевшего) и кому из них должен быть отдан приоритет при определении ее параметров?

Как уже отмечалось выше, характер и степень общественной опасности того или иного деяния и граничные условия ответственности в общем виде определяет законодатель, т.е. государство. Конкретизирует их в пределах установленных законом санкций правоприменитель, т.е. государство. Таким образом, один субъект права (государство) выступает и действует от имени других субъектов (личности и общества) без учета их мнения о характере и степени угрожающей им опасности. При этом произвольно решается вопрос о том, каким образом, методом и способом осуществить учет и расчет параметров общественной опасности преступного деяния, на основании которых преступление должно быть квалифицировано, а лицо, совершившее противоправное деяние, должно подвергнуться наказанию. Отметим здесь, что мнение потерпевшего лица, общества и государства относительно степени и характера общественной опасности многих преступных деяний зачастую не совпадают.

Такая ситуация особенно была характерна для периода действия УК — 1926 г., когда государство считало преступлениями — т.е. «общественно опасными деяниями», сбор голодными колхозниками колосков на полях. Ответственности по УК — 1961 г. подлежали: частнопредпринимательская деятельность в сфере обеспечения населения традиционно «дефицитными» продуктами питания и промышленными товарами (так называемая «спекуляция»); приобретение иностранной валюты; невозвращение из-за границы; попадание в плен к противнику; высказывание мнения о реальной ситуации в стране («антисоветская агитация и пропаганда»). Между тем большинство населения придерживалось совершенно иного на этот счет мнения.

В ч. 1 ст. 15 «Категории преступлений» УК РФ декларируется дифференциация преступных деяний в зависимости от их общественной опасности. Однако реально в качестве оснований ответственности выступает не материальный (по степени вредоносности) признак преступления, а вид и размер наказания. При этом степень общественной опасности деяния определяется не составом преступления, а максимальным размером наказания, произвольно установленным для преступного деяния законодателем. Таким образом, общественная опасность как основание ответственности реального состава преступления игнорируется, а само ее понятие имеет отчетливо выраженный оценочный характер. Вследствие этого в одной и той же категории преступлений оказываются совершенно несопоставимые по своей реальной общественной опасности деяния.

Например, законодатель счел равными по степени общественной опасности такие разнохарактерные преступления средней тяжести, наказание за которые не превышает пяти лет лишения свободы (ч. 3 ст. 15 УК РФ). К их числу относятся: умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (ч. 1 ст. 112 УК); развратные действия (ст. 135 УК); вымогательство (ч. 1 ст. 163 УК); грабеж кража (ч. 1 ст. 161 УК); незаконное получение кредита (ч. 1 ст. 176 УК) и участие в незаконном вооруженном формировании (ч. 2 ст. 208 УК).

Еще в 1969 г. Н.Ф. Кузнецова вполне обоснованно утверждала, что «общественную опасность любого преступления можно оценить только путем правильного определения характера и величины преступного ущерба» [83] Кузнецова Н.Ф. Преступления и преступность. — С. 54. . Однако, этого так и не удалось осуществить составителями УК РФ. Издержки же, связанные с фактической необоснованностью общественной опасности того или иного деяния, с оценкой или переоценкой ее степени, находящих свое выражение в установленных санкциях, вызывают существенные затруднения, как в теории, так и в практике правоохранительной деятельности.

Вполне очевидно, например, что предварительная «привязка» общественной опасности еще не совершенного деяния к конкретным видам преступлений жестко ограничивает рамки ответственности за аналогичное преступление с разной степенью причиненного вреда (нанесения ущерба). Так, в соответствии с ч. 1 ст. 158 УК РФ «Кража» даже максимальное наказание за тайное хищение чужого имущества, предусматривающее лишение свободы на срок до двух лет, вряд ли может быть адекватно соотнесено с «вредоносностью», например, кражи ста рублей из одного кошелька и похищением миллиона долларов из другого кошелька.