Коллектив авторов - Мировая юстиция в России - создание, деятельность, историческая миссия. Монография

После окончания работы соединенных департаментов Государственного Совета 17 августа 1862 г. П. П. Гагарин представил монарху подробный доклад о тех статьях проекта «Основных положений…», которые вызвали разногласия при их обсуждении в Государственном Совете. Александр II, ознакомившись с содержанием доклада, 19 августа 1862 г. наложил резолюцию следующего содержания: «Прочел с большим любопытством. Для своего окончательного решения буду ожидать мемории общего журнала соединенных департаментов…» 135. Исправленные согласно суждениям соединенных департаментов «Основные положения…» поступили затем на рассмотрение Общего собрания Государственного Совета, посвятившего им три заседания: 27 августа, 3 и 4 сентября 1862 г. 136

На первом заседании обсуждали основные начала гражданского судопроизводства. «Главные вопросы были о мировых съездах… и об инстанциях» 137, т. е. среди прочих особое внимание Общее собрание Государственного Совета уделило вопросу об апелляционной инстанции для пересмотра решений мировых судей. Однако в Общем собрании соотношение сил по поводу апелляционной инстанции на неокончательные решения мировых судей изменилось. Собрание разделилось на две равные части. Четырнадцать членов (Шувалов, Танеев, Гасфорт, Корф, Бахтин, Норов, Метлин, Княжевич, Суворов, Толстой, Милютин, Головнин, Рейтерн, Гернгросс) высказывались за обжалование неокончательных решений мировых судей в окружные суды. Другие четырнадцать членов (Гагарин, великий князь Николай Николаевич, Адлерберг, Строганов, Панин, Долгоруков, Чевкин, Горчаков, Брок, Тымовский, Муханов, Краббе, Донауров, Тройницкий) поддержали мнение о том, что жалобы на неокончательные решения мировых судей должны направляться в съезд мировых судей 138.

В целом, участники заседания посчитали мировой суд важнейшим институтом судебной реформы. Так, Бахтин заявил: «Самое лучшее, что мы делаем, это мировые суды» 139. Причем большинство членов (Д. А. Милютин, М. Корф, А. В. Головнин и др.) не разделяли славянофильского взгляда на мировую юстицию. Они считали, что «мировой судья должен служить основанием всей системы судоустройства, и решения его будут обязательны для большинства народонаселения в государстве; поэтому вменить ему в обязанность руководствоваться не законом для всех единым, а совестью, столь же разнообразною, сколько есть разных личностей, значило бы подорвать благодетельное действие закона и совершение правосудия отдать на произвол отдельных личностей; что, без всякого сомнения, не может быть целью настоящих преобразований по судебной части». Поэтому мировой суд следует рассматривать «как одну из ступеней общего суда», отличающегося «только сокращением общего судопроизводства» 140. Меньшинство (князь П. П. Гагарин, великий князь Константин Николаевич, В. Н. Панин и др.), наоборот, отстаивали самобытность мировой юстиции.

На заседании 3 сентября 1862 г. обсуждали основные начала уголовного судопроизводства. Так же как и в заседании соединенных департаментов, в Общем собрании Государственного Совета его члены не нашли полного единения по вопросу о пределах власти мирового судьи в окончательном решении дел о подведомственных ему преступлениях и проступках. В частности, В. Н. Панин по-прежнему считал, что мировым судьям как лицам, которыми будут заменены мировые посредники, будет подведомственно разрешение тех же споров, что и мировым посредникам 141.

Абсолютное же большинство в 24 члена Государственного Совета (Гагарин, Корф, Литке, Бахтин, Норов, Милютин, Муханов, Валуев, Головнин и др.) посчитали такое предложение неприемлемым, аргументируя это тем, что «Положение 19-го февраля 1861 г. не имеет ничего общего с рассматриваемыми ныне началами уголовного судопроизводства. Изданное собственно для крестьянского дела, оно определило права и обязанности мирового посредника только в отношении разбора дел, имеющих тесную связь с крестьянским вопросом, вовсе не присваивая мировому посреднику того значения, какое в судебном ведомстве ныне предполагается дать мировому судье». Вследствие этого они решили постановить, что «приговоры мирового судьи, которыми определяются: внушения, замечания и выговоры, денежные взыскания не свыше 15 рублей с одного лица и арест до трех дней, или заменяющие оный наказания, считаются окончательными и не могут быть обжалованы» 142.

4 сентября 1862 г. рассматривались основные начала судоустройства. Вновь вспыхнула полемика вокруг мирового суда, свидетельствовавшая об особом отношении бюрократии к этому институту. При обсуждении статуса мирового суда высказали мнения представители высшей бюрократии, стремившиеся видеть в мировом суде не только хранителя мира, но в том числе и проводника дворянского влияния. Поэтому министр внутренних дел П. А. Валуев с недоверием отнесся к демократическому порядку формирования мирового суда, избиравшегося «только что проснувшимися» сословиями, стремясь надежно обеспечить правительственное влияние на этот орган, его полнейшую подчиненность дворянству 143. В мировом суде, таким образом, усматривали проводника дворянского влияния на местах. Поэтому участковые мировые судьи «должны избираться, а почетные назначаться… бессрочно правительством» 144. К. В. Чевкин, учитывая опыт мирового суда, чье действие «испытали в западном крае», заявляя, что «это учреждение чрезвычайно важно», вместе с тем высказал опасение, что если назначить мировых судей бессрочно, то в случае, когда «мировой судья будет враждебен провинциям», его нельзя «сместить», что приведет к нежелательным последствиям. В. Н. Панин заявил, что в случае назначения мировых судей будет «невозможно людей набрать». Выступившие П. П. Гагарин и М. Корф подчеркнули: «Мировые судьи должны быть доверенные от местных жителей и потому… выборные и срочные» 145. Эта мысль оказалась наиболее приемлемой 146. Князь П. П. Гагарин, памятуя о теории и практике судебных институтов государств Европы, видевшей гарантии независимости суда в его несменяемости, поддержал предложение о бессрочности мировых судей, но только не по назначению, а по выбору.