Стефано Капилупи - Провидение и катастрофа в европейском романе. Мандзони и Достоевский

Анна Григорьевна пишет в своих «Воспоминаниях» и о последних часах Достоевского и помнит, как «Федор Михайлович пожелал проверить свои сомнения по Евангелию. Он сам открыл святую книгу и просил прочесть. Открылось Евангелие от Матфея. Гл. III, ст. 2: “…не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду”». См. Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 2002. С. 352. Слово в Евангелии на самом деле было не «великую», а именно «всякую»: это есть просто ошибочное воспоминание Анны Григорьевны. Вспомним также, важный момент в романе «Идиот»: Аглая упрекает Мышкина за то, как он поясняет причины попытки самоубийства Ипполита. Мышкин не умеет сказать ничего другого, кроме правды, и поэтому он несправедлив и жесток. Иначе говоря, его правда оказывается не праведной потому, что она не способна оправдать Ипполита: «Проблемой является не оправдание Бога, а оправдание грешника». Курсив присутствует в тексте: Каспер В. Бог Иисуса Христа (перев. с нем.). М., 2005. С. 215.

Слов о том, что Христос действительно вне истины, у Достоевского нет (в приведенном суждении лишь допускается возможность это доказать); сказано же: «и действительно было бы, что истина вне Христа». О важности различия этого нюанса см.: Тихомиров Б.Н. Достоевский и гностическая традиция // Достоевский и мировая культура. СП., 2001. № 15. С. 177–178.

Комарович В. Л. Мировая гармония Достоевского // О Достоевском. Статьи. Броунский Университет, 1966. С. 121–122.

Cfr. Bartolone F. L’agonia dell’ateismo in Dostoevskij // Teoresi, 1949 (4). P. 190–194.

Ср. слова Зосимы: «Не ненавидите атеистов…» (14, 149), и слово Тихона Ставрогину: «Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершенней веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха» (11, 10).

Идея о Боге как поручителе, гаранте этики связывает Достоевского с Толстым. См. слова Пьера Безухова: «Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель». Толстой Л. Н. Полн. Собр. Соч.: В 90 т. М., 1929–1958. Т. 10. С. 177.

Аллен Л. Достоевский и Бог. СПб, 1993. С. 30–41.

Можно и парадоксально сказать, что если не было бы Христа, Достоевский (и, скорее, всякий человек) был бы или преступником, или твердым ревнителем кантовской теории: «На земле же воистину мы как бы блуждаем, и не было бы драгоценного Христова образа перед нами; то погибли бы мы и заблудились совсем, как род человеческий перед потопом» (14, 290).

Связи с этим, очень значителен тот факт, что известная запись «Маша лежит на столе. Увижусь ли с Машей?» (16 апреля 1864 г.) с размышлениями о неспособности человека любить ближнего и о проблематике отношения разума, преображения и вечности показывает не только мучение писателя перед смертью первой жены, но, скорее, и его состояние двойничества, причиненное чувством вины за его измену с Сусловой и за то, что в семейной жизни с Марией Дмитриевной писатель никогда не был счастлив.

Вышеславцев Б. Достоевский о любви и бессмертии // О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881–1931 годов. М., 1990. С. 405–406.

См. Мотидзуки Т. Тема казуистики в романе «Братья Карамазовы» // Достоевский в конце XX века. М., 1996. С. 289–297.

У современного человека, больше чем у человека конца девятнадцатого века, есть возможность осознать мысль Достоевского более полно и широко: понять, что у любой идеологии, даже и религиозной, есть собственные опасности. Нередко внутреннее состояние человека в вере неадекватно собственно религии как мировоззренческой конструкции. Можно даже сказать, что подлинная вера не редко отличается от “религии”, то есть одно – это вера человека, другое его религиозное верование: они могут и не совпадать.

Ср.: Reati F.E. Dire Dio oggi: plaidoyer per un Dio ancora possibile. Gardolo, Trento: Arca, 2005.

«Иисус сказал: неужели и вы еще не разумеете? Еще ли не понимаете, что всё, входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон? А исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека» (Мф 15, 16–18).

Ср., напр., письма Н.А. Любимову от 10 мая и 11 июня 1879 и К.П. Победоносцеву от 19 мая 1879. Своей задачей Достоевский называет «разбитие анархизма». Это для него «гражданский подвиг» (30/1, 64). См. также слова повествователя о том, что «социализм есть не только рабочий вопрос <���…>, но по преимуществу есть атеистический вопрос» (14, 25).