Стефано Капилупи - Провидение и катастрофа в европейском романе. Мандзони и Достоевский

Шмид В. «Братья Карамазовы» – надрыв автора, или роман о двух концах // Он же. Проза как поэзия (Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард). СПб.: Инапресс, 1998. С. 171.

Там же. С. 193.

Суходолов А.В. Реферат по философии на тему: Свобода как «произвол» или «познанная необходимость». Юридический факультет СПбГУ. СПб., 2004. С. 16.

Климова Н.М. От протопопа Аввакума до Федора Абрамова: Жития грешных святых в русской литературе. М.: Индрик, 2010. С. 25.

Б.Н. Тарасов пишет: «Имя автора “Мыслей” мелькает уже в школьных письмах Достоевского, повторяется в его позднейших романах (“Бесы”), а невидимое присутствие его чувствуется и в «Дневнике Писателя» и в поучениях Зосимой. В этом трагическом мыслителе Достоевский почувствовал необыкновенную родственную душу. “Сияющая личность Христа”, к которой сводится все учение Паскаля, его суровый, негодующий, подчас даже нетерпимый тон в обращениях к атеистам, его принижение разума во имя полного расцвета непосредственной жизни сердца <���…> – все это определенно чувствуется и в Достоевском. Кажется, иногда он непосредственно вдохновляется в «Дневнике Писателя» “бессмертными черновиками” Паскаля. – “Humiliez-vous, raion impuissante! Taisez-vous, nature imbecille!” разве не отголосок этого восклицания слышится в знаменитом воззвании пушкинской речи: “Смирись гордый человек, потрудись праздный человек!”». Тарасов Б.Н. «Роковой вопрос» и современный мир (Паскаль и Достоевский как стратегические мыслители) // Он же. Непрочитанный Чаадаев. Неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание). М., 1999. С. 258–259. И.И. Лапшин подчеркивает (в статье «Достоевский и Паскаль»), следующие факторы: проблематика «моральной двойственности человеческого существа», образ созерцания двух бездн добра и зла и подразделение сладострастия соответственно трем видам душевной деятельности (чувственной, интеллектуальной и волевой), именуемыми у Паскаля libido sentiendi (похоть чувства), libido sciendi (похоть знания) и libido dominandi (похоть властвования). Исследователь отмечает также сходство рассуждений Ставрогина в набросках к «Бесам» со знаменитым «пари» Паскаля о существовании Бога и бессмертии души. Последним примером обнаружится тогда также и другой интересный момент: предшествование Достоевского той критики этого места мыслей Паскаля, возникавшей в современном богословии (может быть, сам Паскаль хотел своим рассуждением немного поиронизировать о корыстной логике некоторых атеистов и агностиков).

См.: Сараскина Л.И. Свет просвещения и темнота образования // Достоевский и современность. Материалы XVIII Международных Старорусских чтений 2003 года. Великий Новгород, 2004. С. 175–191.

См. подробнее: Капилупи С.М. Вера и разум у Достоевского: наследие надежды между традицией и современностью // Достоевский и мировая культура. СПб., 2003. № 19. С. 122–134.

См.: Викторович В.А. Достоевский и Вл. Соловьев // Достоевский в конце XX века. М., 1996. С. 438–439: «В письмах 1873 г. у Соловьева есть отзвуки полемики о положении духовенства в России, которую на страницах “Гражданина” развернул Ф. М. Достоевский». Там же, в сносах к статье, с. 460: «Позднее в своих заметках, отбросив осторожность, Достоевский выразится категоричнее, чем в “Гражданине” 1873 г.: “Церковь в параличе с Петра Великого” (27; 49). Что касается Вл. Соловьева, то он “паралич” Православной Церкви относил еще к началу раскола». Еще: «Смысл исторического момента видится юноше Соловьеву в том, чтобы примирить, наконец, веру и разум: в разуме найти подтверждение веры, в вере – высшее оправдание разума. И вновь мы не можем пройти мимо очередного параллелизма путей художника и философа: незадолго до Соловьева об этом же писал Достоевский, работавший над “Бесами”: “Дело в настоятельном вопросе: можно ли веровать, быв цивилизованным…” (11; 173)» (Там же. С. 439).

См.: Стахеев Д.И. Группы и портреты. Листочки воспоминаний // Исторический вестник. 1907, ч 1. С. 84–85: «Федор Михайлович Достоевский вместо того, чтобы послушно и с должным смирением внимать поучительным речам старца-схимника, сам говорил больше, чем он, волновался, горячо возражал ему <���…> незаметно для самого себя, из человека, желающего внимать поучительным речам, обращался в учителя». См. также: Котельников В. А. Православная аскетика и русская литература (На пути к Оптиной). СПБ., 1994. С. 168–179.