Знание-сила, 2004 № 08 (926)

Это была в значительной степени закрытая экономика — экономика распределения, экономика плановая, экономика уравниловки и экономика, которая не могла производить качественные товары по всему спектру. Все помнят, как наши женщины гонялись за финскими сапогами, румынскими куртками, за ГДРовской мебелью, за венгерскими огурчиками, советская экономика ничего этого не умела производить. Телевизоры взрывались и ломались, нужных вещей просто не было, и был огромный дефицит всего. Такая модернизация во многом держалась на ценах на нефть. Когда в 70-х годах случился энергетический кризис и нефть резко дорожала, то главный, кто выиграл от этого, был СССР: все брежневское благополучие держалось на нефтяных ценах. Когда же во времена Горбачева цены упали, тогда-то и понадобилась перестройка.

Потом новая модель была предложена командой Ельцина, тогда Анатолий Чубайс провозгласил принцип: для нас, реформаторов, главное — сделать перемены необратимыми, поэтому нужно раздать как можно больше собственности за короткие сроки.

Это привело к серьезным последствиям, одно из них — наша экономика сегодня очень монополизирована. По оценкам специалистов, десять крупнейших российских финансово-промышленных бизнес-групп контролируют около 40 процентов промышленного производства страны. Это совершенно ненормально. Понятно, что с этим было связано и политическое влияние этих групп, у нас их называют олигархами, и чудовищная коррупция, которая расцвела махровым цветом, потому что приватизация чаще всего шла по коррупционным схемам в центре и на местах.

Народ в 1990 году отверг советскую систему, тогда сотни тысяч людей выходили на улицы, проходили многочисленные манифестации. Но точно так же в большинстве своем он разочаровался и в ельцинской модели модернизации с ее политической нестабильностью, огромной коррупцией, олигархическим влиянием, концентрацией экономики и прочими "прелестями", я уж не говорю о бандитизме, снижении уровня жизни, снижении экономического развития: экономика страны уменьшилась вдвое за время радикальных реформ.

И это не говоря уже о Чечне и Татарстане...

Теперь о нынешней модели модернизации. Думаю, секрет популярности Путина, как и любого другого значительного общественного явления, имеет несколько причин. Помимо того, что Путин резко отличается от своего предшественника — он моложе, энергичнее, лучше говорит, много работает, — уже это само по себе дает ему большие преимущества. Дальше. Нам, как и при Брежневе, сильно подфартило с ценами на нефть. В 70-е годы я маленьким ребенком жил в шахтерском городке на юге Алтайского края и не понимал, конечно, что появление шоколадных конфет "Гулливер" и шоколадного масла в наших магазинах, чего отродясь не бывало, связано с мировым энергетическим кризисом. Не понимал, но время запомнил очень хорошо. Через четыре года все исчезло.

Сегодня тоже очень высокие цены на нефть позволили Путину и нам, и правительству, и Думе, которую я представляю, решить очень многие системные проблемы — например, за четыре года мы снизили внешний долг страны на 70 миллиардов долларов, огромная сумма, которую мы смогли заплатить. Или, скажем, мы нарастили золотовалютные запасы с 12 миллиардов долларов до почти 90 и т.д. Много было сделано хорошего. Но даже Греф, даже он признал, что из 7,3 процента экономического роста в прошлом году 5,4 — это благодаря ценам на нефть.

Это означает, что популярность президента и правительства — во многом следствие простого везения, фарта на мировых рынках. Но объяснять популярность Путина и его модели модернизации только личными качествами президента и выгодной экономической конъюнктурой, думаю, неверно. Мне кажется, дело в той модели развития, которую он принял, я называю ее авторитарной модернизацией. Она отличается и от советской, и от ельцинской, думаю, в лучшую сторону, и в этом причина ее популярности. Потому что народ в большинстве своем в Советский Союз возвращаться не хочет, люди привыкли к тому, что есть частная жизнь, что появилась масса возможностей в реализации своих самых разнообразных интересов, можно заниматься своим делом, читать что хочешь, слушать что хочешь, ездить куда хочешь, — никто не лезет в твои личные дела, в отличие от СССР, где лезли постоянно. Даже когда ссорились супруги, это становилось предметом разбирательства на парткоме.