Знание-сила, 2006 № 08 (950)

Вовсе не легко сходу назвать главное типовое отличие кошки от собаки, по отношению к которому все остальное выступает как функция или производное. РЛ демонстрирует здесь логику эволюционного подхода, опираясь на корреляционные принципы Кювье. Первопричина — в технологии добычи пищи. Собака — преследует жертву, кошка — подстерегающий хищник. Отсюда идут корреляционные плеяды различий в поведении этих зверей — спутников человека. Далее цитирую РЛ: "Совершив свои отправления, кошка действует тщательно и аккуратно. Собака в той же ситуации поступает иначе. Два- три небрежных движения задними ногами, как будто на пожар спешит. Обернуться собака не дает себе труда. Ритуал совершается формально, можно сказать бюрократически... Затаиваться, чтобы быть сытой, собаке в ее исконном состоянии не приходилось. Вонь, шум — ей все нипочем. Чистоплотность собаки весьма относительна. Поэт, у которого бесенок говорит: "Я сам в ненастье пахну псиной// И шерсть лижу перед огнем", — ошибался: запах псины и вылизывание шерсти — "две веши несовместные" — одна — собачья, другая — кошачья. Тот, кто лижет шерсть, не пахнет ничем, иначе зачем бы он стал стараться".

РЛ. превосходно знавшая наизусть многое из Блока и его окружения, цитирует и комментирует здесь известные строки Зинаиды Гиппиус из стихотворения "Дьяволенок".

Пожалуй, нигде столь ярко синдром Пигмалиона не проявлялся у РЛ, как в ее совершенно уникальной способности щедро и всегласно восхищаться талантами других людей и привлекать их в свой дом — будь это в Ленинграде или в новосибирском Академгородке. Ее квартира всегда становилась салоном интеллектуалов, художников, поэтов, артистов. Прибегну к метафоре, способной хоть как-то описать стиль жизни и личность Раисы Львовны. Три девицы под окном пряли поздно вечерком и назвали свои заветные желания. Одна — на весь крещеный пир приготовила бы пир, другая — наткала бы полотна, ну а третья — родила бы богатыря — ее и выбрал царь. Так вот, РЛ непостижимым образом воплощала собой одновременно все эти три вечные женские ипостаси.

Она испытывала истинное удовольствие от хлебосольного гостеприимства, зная множество гурманских услад, непрерывно творя новые пищевые вариации и радуясь удачным экспромтам.

Желание наткать полотна на весь мир — вторая женская ипостась — это метафора соединения разрозненных нитей бытия в целостную ткань. Идет ли речь о домашнем садике на оконных полках, "сводничестве" талантов друг с другом, организации всесоюзных совещаний по биометрии, симпозиума о тайнах художественного творчества или выставок Фалька и Филонова в Академгородке.

Цветы — воплощение красоты и гармонии в природе — были страстью РЛ. Входя в лабораторию, она первым делом устремлялась к своим цветочкам, любовно поливая и ухаживая за ними. И цветы отвечали ей взаимностью, роскошествуя в росте и цветении, как ни у кого другого.

Третья женская ипостась — родить богатыря. Здесь проявлялось необыкновенное влечение РЛ к талантам во всех их проявлениях, но прежде всего в их мужских инкарнациях. Она была по-женски увлекающаяся. Талантам она прощала многое. В то же время РЛ отнюдь не была "розовой и пушистой", пользуя молодежный сленг. С той же страстью, с которой она расточала похвалы, она направляла стрелы своего сверхъязвительного интеллекта против оппонентов, взгляды которых противостояли ее принципам.

Примечателен стиль научной работы и жизненной динамики РЛ. Она была ярко выраженной "совой", ее активность нарастала по мере сгущения сумерек и достигала пика к 12 часам ночи. Приходя на работу в лабораторию часам к 3—4 дня и полив прежде всего любимые цветочки, РЛ садилась за свой рабочий стол и, окруженная горами ящиков с пробирками дрозофил, словно приклеивалась к столу. Самозабвенно, час за часом она сидела за бинокуляром и лишь далеко за полночь вынужденно и с сожалением покидала лабораторию. Ее почерк и записи в лабораторном журнале отличалась каллиграфической строгостью и красотой. Когда она, анализируя генофонд популяции сотнями и тысячами "гоняла дрозофил" (просматривала результаты скрещиваний), от ее цепкого художественного взора не ускользали малейшие отклонения мушиного фенотипа. "Не придирайтесь, эти мухи нормальные", — порой говорили коллеги, когда РЛ усматривала слабое изменение наклона жилок на крыле или щербинку на мушином брюшке

И еще одна отличительная черта РЛ — аристократизм ее духа и неприступность духовной территории. Никто не мог заставить ее сказать то, что она не думает, а преступающий ее духовную территорию получал достойный и язвительный отпор. Достаточно прочитать в "Суховее" стенограмму ее позорного разноса в закрытом Ученом совете Института цитологии и генетики в 1968 году за подписью ученых Академгородка в коллективном письме в защиту Синявского и Даниэля. За исключением отважной Зои Сафрониевны Никоро, все пригнули свои голову и несли нужную партийному начальству советскую агрессивную околесицу.