Мария Хайнц - 17 экспериментов, которые перевернули мою жизнь или Как я научилась быть счастливой

И после таких дней мне хочется догадываться, хочется сделать что-нибудь для него, чтобы облегчить ему жизнь, чтобы почаще видеть улыбку на его лице.

Вечером муж уходит в больницу, дети посапывают в своих кроватках. Я долго не

Мария Хайнц

«17 экспериментов, которые перевернули мою жизнь или Как я научилась быть счастливой» ложусь. Хочу, чтобы этот день тянулся вечно - день, в который не нужны слова.

Эксперимент №9.

Счастье - это в один прекрасный день превратить

увлечение в профессию

Ваше призвание находится на пересечении

ваших талантов и потребностей мира.

Аристотель

Дверь серебристого «Пежо» закрывается, и моя сестра с мужем уезжают домой в Женеву после выходных, которые они провели у нас. Мы с Даниелем машем им рукой, и я чувствую, как подкатывает неприятное ощущение предсказуемых будней. После радостных выходных, полных событий, это ощущение ранит особенно больно. Сейчас Даниель пойдет к дороге собирать камешки, потом побежит к канализационному люку и с сосредоточенностью космонавта, ремонтирующего собственный кислородный шланг, будет кидать их вниз. Я буду стоять и думать о том, что еще только одиннадцать утра и уснет Даня только через два часа.

Я только что была у зубного, половина лица онемела от анестезии, и я чувствую себя как Пьерро, который, улыбайся-не улыбайся, выглядит одинаково грустным. Даниель берет камешек и, радуясь свободе, бежит к дороге. Я за ним. По дороге едет полицейская машина. Хватаю Даниеля у бордюра и беру на руки. Полицейские укоризненно смотрят на меня из окна: «Мол, могла бы и побыстрее, мамаша. Мы уже страху натерпеться успели».

У меня тоже много страхов, но сегодня они к детям не относятся. Даниель просится на землю - у него еще план на сегодня не выполнен. У меня - планов громадье и в то же время - никаких. Написать запись на завтра в блог нужно, но желания нет. Взяться за вторую книгу про тайм-менеджмент для мам - тоже. Когда я о ней думаю, у меня такое ощущение, что мне предстоит вычерпать море кружкой, поэтому и желания нет. Всегда, когда я общаюсь с моей сестрой, девушкой целеустремленной и успешной во всех отношениях, у меня возникает ощущение того, что я в своей жизни что-то сделала неправильно. Где-то недожала, где-то недосмотрела, да попросту поленилась в какой-то момент или подменила важное неважным, неприятное приятным, сложное легким.

Сестра моя такого никогда не делала. Даже вчера, когда мы обсуждали приятные и

неприятные моменты работы (ее - в банке и мои - дома), то оказалось, что под моим отвращением к профессии «продажник» (именно так она называет свою работу) скрывается мой страх звонить людям. Сестра моя, как оказалась, этого тоже не любит, но рассматривает как «лягушку» (так эти дела называются в тайм-менеджменте). Она делает список звонков, а потом ест эти «лягушки», не особенно раздумывая.

- Самое трудное - это первый шаг, - говорит она. - А потом уже включаешься в разговор и наслаждаешься процессом.

- Точно. Когда я звоню кому-нибудь незнакомому, думаю, что ни за что на свете не хотела бы иметь работу, где мне пришлось бы это делать каждый день: звонить незнакомым людям и просить их что-нибудь купить. Мне кажется это чем-то низким.

А теперь я чувствую себя гораздо ниже, примерно на том уровне, где сидит Даниель и рассматривает то, что у дерева оставила после утреннего туалета собака. Вся эта «мамская» деятельность кажется мне слишком простой. Нет, не низкой, но слишком простой. Ее мог бы делать кто угодно: няня, которая вчера оставалась с нашими детьми, пока мы ходили в ресторан, или воспитатели детского сада, куда наверняка взяли бы Даниеля, если бы я работала.

Но я не работаю, и в этом проблема. Я не вижу прямой пользы от того, что я делаю. Перспектив трудоустройства по моей специальности здесь нет. И даже если бы мы переехали куда-нибудь в Дюссельдорф или Франкфурт, и я, поднапрягшись, устроилась бы работать в какую-нибудь международную юридическую фирму или компанию, ориентирующуюся на российский рынок, то кто бы тогда кормил моих детей? Кто бы укладывал их спать? Кто бы отвозил и забирал Сашу из детского садика? Но самое главное не в этом. Даже когда они подрастут, я не смогу быть юристом. Потому что не хочу. Меня тошнит, когда я думаю о контрактах. Гораздо больше, чем от собачьих экскрементов, к которым снова подбирается Даниель. Оттягиваю его от дерева и показываю ему кучу ярко-желтых кленовых листьев.