Мария Хайнц - 17 экспериментов, которые перевернули мою жизнь или Как я научилась быть счастливой

- Нет-нет-нет! Никаких исключений! - возразила я, потому что именно машину мне хотелось освободить от жалоб и критики.

- Ты что предлагаешь мне молчать, если мне на дороге встретится какой-нибудь козел?

- Ну, начинается! У тебя их на дороге столько, будто мы не в цивилизованной Германии живем, а на альпийских лугах в Швейцарии живность пасем. Давай попробуем без исключений, а там посмотрим, — заключила я тоном, не допускавшим возражений. — Вот два стаканчика, розовый - для девочек, голубой - для мальчиков, вот монетки, — я водрузила все добро на шкаф, чтобы дети не достали. - Если ты заметишь, что я жалуюсь, положи мне монетку, если я замечу - не обессудь.

В животе у меня начало тянуть, как перед экзаменом. Не хватало из-за такой ерунды волноваться! Это ведь не соревнование!

- Кстати, а какое у нас будет наказание для того, кто по итогам недели наберет

наибольшее количество монеток? - спросила я, хитро улыбаясь. Наказание это, конечно, я заранее присудила мужу.

- Пойдет гулять с детьми, — произнес он так, будто это действительно было наказанием.

- А я думала, тебе нравится с детьми гулять, - протянула я озадаченно.

- После того, как я два-три часа один побуду, но таких возможностей мне последнее время не предоставляется.

- Если бы наше соревнование уже началось, то ты бы сейчас получил монетку, — я снисходительно улыбнулась. — Давай подойдем к этому с другой стороны. Тот, кто выиграет, получит право на два часа одиночества вне очереди!

Мы ударили по рукам и пошли спать, потому что было уже поздно. Нужно было быстро уснуть, чтобы быть в форме, но взбалмошные мысли появлялись и исчезали, как вспышки разноцветного салюта на черном небе, и не давали уснуть. Я видела соревнования по баскетболу, в которых участвовала в школе. Перед ними я тоже долго ворочалась — волновалась. Чего сейчас волноваться - я не представляла. Я в любом случае выиграю. Достаточно моему мужу сесть за руль, его копилка заполнится до самого верху. Если бы он был инспектором, которому сдают экзамены по вождению, то экзамен не сдал бы никто! С каким бы удовольствием мой муж ездил бы по улицам города в одиночестве!

- Хочу есть! Сварите мне яйцо! - голос Саши вырывает меня из глубины сна.

На улице светает. Муж лежит, не шевелясь. Ему сегодня на работу только вечером - в ночную смену, но он и в ус не дует.

- Дорогой, может, ты сегодня встанешь пораньше, отведешь Сашу в садик и покормишь Даниеля? Перестань претворяться, что спишь, - я толкаю его в бок. — Всегда мне приходится вставать с детьми, даже если тебе не нужно на работу.

Муж недовольно ворчит, встает, проходит по коридору в большую комнату, и я сквозь сон слышу звон монетки.

- Что это? - я бегу в комнату. Сон как рукой сняло.

- Ты жаловалась! «Всегда мне приходится с детьми утром вставать», — повторяет он с моей интонацией.

- Это не жалоба. Это констатация факта.

- Ладно, — он вынимает монетку. - Если это констатация факта, то я пошел дальше спать.

- Подожди, ты прав, — я кладу монетку в розовый стаканчик.

Даниель завидев монетки, тянет ручки: он недавно научился засовывать монетки в копилку, и теперь при виде любой монетки требует ее для своих нужд. Особенно ему не нравится, что я иногда эти монетки отдаю продавщицам в магазинах, вместо того, чтобы давать ему поиграть. Вот и сейчас он совершенно не согласен с тем, что мы рассовываем принадлежащие ему по праву рождения драгоценности в какие-то стаканчики.

- Нет, Даниель! Мне потом монетки по всей квартире придется собирать! -отрезаю я.

Под лукавым взглядом мужа я тут же добавляю в копилку еще одну монетку. Потом еще одну и еще одну. Я и представить себе не могла, что так много жалуюсь!

После обеда мы едем в город. У мужа болит шея, и мне приходится сесть за руль.

- Ты, наверное, специально шею простудил, чтобы в нашем соревновании выиграть! - говорю я, надувшись.

- Еще одна монетка! - улыбается он.

С этого момента я решаю взять себя в руки. Я молчу десять минут, пока передо мной не появляется бабуся лет восьмидесяти лет с кошелкой наперевес на велосипеде. Она, очевидно, направляется, куда и мы - на местный рынок. Перспектива плестись за ней полтора километра меня не прельщает. Обогнать же ее нет никакой возможности, потому что она виляет рулем, как неприличные женщины бедрами. Я жду, когда она свернет на тротуар, но бабушка и не думает делать это. Как немецкий танк, она прет по главной улице нашего города, не обращая никакого внимания на колонну машин,