Джеймс Баллард - Хрустальный мир (сборник)

Из подобного местоположения можно сразу же сделать несколько выводов. Во-первых, это, конечно же, не прихоть книготорговцев, а дань мастерству писателя, в данном случае — непосредственный отклик на единодушные похвалы критиков, видящих в Балларде одного из лучших стилистов в современной англоязычной литературе (как чаще всего и бывает в подобных случаях, если кто и критикует стиль Балларда, то за излишнюю отделанность и «гладкость»), С другой стороны, безусловная почетность такого рода размещения неявно скрывает в себе и определенную элитарность писателя, заведомое отсутствие популярности у «широкого читателя», который редко подходит в магазине к полкам с достаточно постылой классикой. И наконец, подобная парадоксальность в локализации книг Балларда во внешнем, общедоступном пространстве условностей не может не отражать и неопределенность положения его произведений как в воображаемой иерархии литературы в целом, так и во внутреннем литературном пространстве.

Определенная двусмысленность заложена уже в самом литературном статусе научной фантастики как таковой (а обойтись без НФ, говоря о Балларде, просто невозможно). Мы не хотим вдаваться здесь в оживленно дебатируемую кабинетными литературоведами или же писателями-фантастами тему определения, что такое научная фантастика и как она соотносится с остальной словесностью. Ограничимся достаточно банальным наблюдением, что в современной своей форме НФ берет начало с «Франкенштейна» Мэри Шелли и после отдельных приключений в XIX веке (среди которых такие по-своему замечательные, как Эдгар По и Жюль Верн) достигает своего первого расцвета в творчестве Герберта Уэллса, в тени которого наряду со знаменитым Конаном Дойлом остались такие значительные писатели, как Олаф Степлдон, Мэтью Шил или Уильям Хоуп Ходжсон. Все эти британские авторы (хотя среди них и попадались, говоря современным языком, «маргиналы» вроде того же Ходжсона) безусловно принадлежали серьезной литературной традиции, в рамках которой их, собственно, и рассматривала критика. При этом число их, как и доля литературной продукции на рынке, несмотря на успех отдельных книг, оставалось ничтожным.

В современной своей форме, в виде массовой и общедоступной литературы, НФ организовалась чуть позже и на другом континенте — в потоке пресловутой pulp-fiction, в pulp-magazines, в которых среди бесчисленного количества средней руки литераторов печатались и такие культовые для последующих поколений авторы, как Эдгар Берроуз или Ричард Ховард. Именно эта достаточно простодушная, но энергичная, захватывающая и масштабная литература, исходно отдававшая предпочтение оптимистическим темам и жанру «космической оперы», усложнившись в идейном плане и окрепнув в отношении литературного мастерства, в первую очередь и породила к началу 50-х годов то, что понимается сегодня под научной фантастикой. Немудрено, что отголоски восходящей ежели и не к Лукиану, то уж во всяком случае к Свифту «высокой» фантастической традиции — в виде антиутопий Хаксли и Оруэлла или аллегорий К. С. Льюиса — остались при этом на обочине нового течения. Подобным его происхождением во многом объясняется и традиционно снисходительное отношение ко всему этому жанру со стороны профессиональных литературных критиков, и безоговорочное отнесение НФ к обширной области развлекательной литературы, включающей в себя также всевозможные детективные поджанры, литературу ужасов, «мыльные оперы» и т. п.

Итак, с самого начала в основе молодого жанра сплелись два противоположных начала, «низкое» и «высокое», массовая развлекательность и почтенная литературная традиция, и дальнейшее его развитие во многом определялось диалектикой их взаимоотношений [10] Доведенный до (пост)современности анализ этих отношений см. в статье Брайана Макхейла ПОСТкиберМОДЕРНпанкИЗМ, Комментарии, 11,1997, с. 37–50. . Ну а первые достаточно сознательные попытки привить к непритязательному и полному молодых сил дичку НФ достижения литературного мейнстрима были предприняты в конце 50-х — начале 60-х годов и по аналогии с кинематографическим термином получили — с легкой руки крупнейшего НФ-критика Джудит Меррил — название «новой волны». Это произошло чуть позже, когда журнал Майкла Муркока «Новые миры» предоставил свои страницы склонным к экспериментам молодым писателям и выяснилось, что их поиски зашли уже достаточно далеко, чтобы можно было с некоторой натяжкой говорить если не о школе, то все же о некотором новом направлении. И совершенно неспоримо было, что лидерами этого направления являются британские писатели Брайан Олдис и Джеймс Баллард.