Джеймс Баллард - Хрустальный мир (сборник)

По мере того как эта аура привлекала внимание все большего количества людей — теперь на нее косились даже в кафе и на автобусных остановках — а также в связи с прямыми, пусть и вскользь брошенными замечаниями на ее счет (шутливый характер последних выше моего понимания), я начал все больше склоняться к мнению, что вскоре моя сила утратит всякую практическую полезность. Страх быть обнаруженным не позволит мне ее применять. Я буду вынужден уничтожить блокнот, продать сейф, столь долго хранивший его секрет, и даже — по возможности — никогда впредь не думать о силе, ведь вполне может статься, что подобные мысли сами уже по себе способны порождать опасную ауру.

Жестокая необходимость оставить силу — именно в тот момент, когда я только-только начинаю в полной мере осознавать представляемые ею возможности, — явилось жесточайшим ударом судьбы. По причинам, все еще сокрытым, мне было дано отодвинуть — пусть и немного — завесу, отделяющую наш до отвращения знакомый мир повседневных банальностей от мира внутреннего, неподвластного времени и законам природы. Так неужели сила и порожденное ею прозрение исчезнут навеки?

С этим мучительным вопросом в голове я открыл напоследок сейф. Мой блокнот, где почти не осталось уж чистого места, содержал на своих страницах едва ли не самый удивительный — пусть и неопубликованный — текст в истории словесности. Вот уж где воистину было установлено главенство пера над мечом!

В момент одинокого наслаждения этой мыслью меня внезапно посетило ослепительное озарение. Я придумал оригинальнейший, а вместе с тем и предельно простой способ сохранить силу в ее самой безличной и убийственной форме, способ, не связанный с необходимостью прибегать к ней раз за разом, перечисляя имена все новых и новых жертв.

Вот в чем заключался мой замысел. Я напишу и непременно опубликую простой по языку, явно вымышленный рассказ, где с предельной откровенностью поведаю читателю обстоятельства проявления силы и весь ход дальнейших событий, методично перечислю имена жертв, образ их смерти, постепенное заполнение блокнота и серию проведенных мною опытов. Все это будет изложено с предельной откровенностью, без малейшей утайки. Далее я сообщу о своем решении отказаться от силы и опубликовать подробный, беспристрастный отчет о связанных с ней событиях.

В полном соответствии с этим замыслом рассказ был написан и попал на страницы широко известного журнала.

Вы удивлены? Ничего удивительного — будь все именно так, я бы попросту подписал свой смертный приговор, отправил себя прямиком на виселицу. Но я забыл упомянуть об одном элементе рассказа — о неожиданной развязке, этаком сюрпризе напоследок, заключительном взбрыкивании сюжета. Как и положено любому пристойному повествованию, мой рассказ под конец тоже взбрыкивает — с яростью, способной сбить нашу планету с предначертанного от века пути. Для чего, к слову сказать, он и был написан.

Ибо этот рассказ содержит в себе мое последнее задание неведомой силе, последний смертный приговор, выносимый не мне , но мною .

Кому? Да кому же еще, если не читателю! Да, — согласитесь вы, — весьма оригинально. До той поры, пока все экземпляры журнала не исчезнут из обращения (тираж и близость к предполагаемым жертвам небывалого мора позволяют надеяться, что на это потребуется значительное количество времени), сила будет неустанно сеять смерть и опустошение. И только автор рассказа может ничего не бояться, ибо ни один суд не примет во внимание информацию, полученную свидетелями понаслышке, — а кто, скажите на милость, сможет выступить с показаниями, основанными на личном опыте?

Но где же напечатан этот рассказ? — спрашиваете вы в опасении купить по случайности этот журнал и прочесть его.

Я отвечаю: здесь! Это именно тот рассказ, что лежит перед вами. Наслаждайтесь им напоследок, его конец — ваш конец. Сейчас, когда вы читаете эти немногие заключительные строки, на вас внезапно нахлынут ужас и отвращение, мгновение спустя вас охватит слепая, животная паника. Ваше сердце болезненно сжимается, пульс слабеет… мысли туманятся… вы чувствуете, как из вас вытекает жизнь… Вы тонете, исчезаете, еще несколько секунд, и вы сольетесь с вечностью… три… два… один…

Все!

Ноль.

Не так-то просто разыскать в хорошем американском книжном магазине книгу Джеймса Балларда, писателя, известного каждому мало-мальски эрудированному читателю научной фантастики или киноману, любителю Спилберга или Кроненберга. Поклонник SF убедится, что на специальных стеллажах, отведенных под научную фантастику и фэнтези, книги Балларда отсутствуют; знаток кино не обнаружит их и на бесчисленных полках, где по алфавиту выстроился современный литературный мейнстрим, беллетристика, или, по-английски, fiction. И лишь тот, кто доберется до куда реже посещаемого отдела literature, что по-русски следовало бы передать как Литература, обнаружит там наряду с томами Набокова и Джойса, Диккенса и Конрада несколько книг этого автора.