Документ Microsoft Office Word

туда было далековато. К тому же она была не слишком удобна, потому что

коридор ее метров через десять от входа круто опускался вниз, и впопыхах там

легко можно было сорваться и проломить голову без всякой бомбы.

В первое время, говорят, хиромант именно туда и гнал всех, кто пытался

укрыться в его пещере, но потом почему-то легко примирился с этим, и когда

после тревоги люди расходились по домам, он им говорил:

-- Чуть что, бегите сюда, не стесняйтесь...

Говорят, особенно в первое время туда набивалось черт-те сколько людей.

К тому же они по неопытности тащили с собой все, что могли унести из дому, а

унести они пытались все. Так что дети хироманта, пользуясь светомаскировкой,

а точнее, полным отсутствием света, паникой, которую нагонял ослик,

загнанный сюда же и шарахающийся после каждого залпа зенитки, одним словом,

пользуясь всей этой вавилонской бестолковщиной, дети хироманта ползали по

перепуганным людям и при этом нередко вползали в их узлы, чемоданы и даже карманы, говорят.

Говорят, один беженец, выйдя из пещеры после тревоги с основательно

полегчавшим чемоданом, -- уж не знаю, что там лежало? -воскликнул:

-- Лучше б я под бомбежку попал!

Позже люди перестали таскать свой скарб, но все-таки бегать туда

продолжали, потому что немецкие самолеты всегда встречались таким дружным

зенитным огнем, что люди не без основания полагали, что летчики с перепугу

как раз и угодят бомбой на эту окраину.

Вскоре женщины поселка стали замечать, что их мужчины, как только

объявляется тревога, обгоняя друг друга и оставляя далеко позади свои

семейства, первыми вбегают в пещеру.

Потом стали замечать, что после отбоя они, эти храбрецы, выходят из

пещеры какими-то веселыми, как бы слегка обалдевшими от страха или еще чего-то там.

Но тут возникшие было подозрения рассеял один эвакуированный

интеллигент, который, тоже весьма бодро и тоже обгоняя свое семейство, бегал

в пещеру. Он объяснил, что такое состояние некоторого вынужденного веселья

после пребывания в пещере вызывается так называемым озонным опьянением.

Почему это озонное или сезонное, как его перекрестили, опьянение действует

только на мужчин, он не стал объяснять.

Позже, когда некоторые мужчины и после отбоя старались задержаться в

пещере, яростно доказывая, что немецкие самолеты могут вернуться, а другие

стали туда бегать и без всякой тревоги, средь бела дня, первоначальные

подозрения снова всплыли и даже полностью оправдались.

Короче, выяснилось, что хиромант во время тревоги, пользуясь темнотой и

вообще бомбофобией, довольно простительной для военного времени, спаивает

остатки, и без того довольно жалкие, поселковых мужчин. Учтем, что лучшие из

них в это время были там, где положено быть лучшим, -- на фронте.

К этому времени хиромант приспособился гнать самогон из подножного

ассорти, куда входили: бузина, крапива, икала, кислицы и все, что можно было

натрусить в окрестных садах. Самогонный аппарат стоял в глубине пещеры и в

сезон работал почти круглосуточно, как маленький военный завод.

Разумеется, плату за это удовольствие он повышал соответственно

катастрофичности момента, может быть, даже с учетом своевременной доставки,

хотя доставлять было неоткуда, ибо запасы хранились тут же, в одном из естественных тайников пещеры.

Но главное, что хитрец, поднося своим испуганным клиентам кружку с

самогоном, тут же давал на закуску лавровый листик, благо одичавших лавровых

деревьев на этой горе росло немало. А лавровый лист, как известно, отбивает

всякие низменные сивушные запахи, оставляя один свой возвышенный

древнегреческий запах. Так что мужчины этого поселка выходили из пещеры,

увенчанные хоть и не лавровым венком, но все же лавровым запахом. В этом

полублаженном состоянии они вполне безнаказанно ходили по нашему

пригородному Олимпу, может быть, только тем и отличаясь от обитателей того

древнего Олимпа, что походке их недоставала некоторой величавой твердости.

В конце концов, как и все хитрецы, хиромант погорел на своей хитрости.

Одна женщина во время очередного пребывания в бомбоубежище, видимо решив в

темноте следить за своим мужем, выхватила кружку из его руки, которую

подсунул ему хиромант. Вернее, случилось так, что кружку-то он сумел сунуть

ее злополучному мужу, а лавровый листик подал ей по ошибке.