Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

А.Ф.Керенский.„Везде с 11 ноября 1918 года — переми­рие, мир. Только Россия постоянно мобилизуется, милитари­зуется, обороняет красное отечество". Разве не большевики во имя немедленного мира подняли знамя бунта против все­народной революции и начали гражданскую войну?.. Не по­тому ли, что вРоссии четвертый год свирепствует нелепый, выдуманный Лениным и его сподручными, коммунистиче­ский строй?"

А.Ш.Суприн. „Из-за стола поднимается Ленин и делает навстречу несколько шагов. У него странная походка: он так переваливается с боку на бок, как будто хромает на обе ноги; так ходят кривоногие, прирожденные всадники.. Ни отталкивающего, ни величественного, ни глубокомысленно­го нет в наружности Ленина… Разговаривая, он делает рука­ми близко к лицу короткие тыкающие жесты. Руки у него большие и очень неприятные: духовного выражения мне так и не удалось поймать…

Ночью, уже в постели, без огня, я опять обратился памя­тью к Ленину, с необычайной ясностью вызвал его образ и… испугался. Мне показалось, что на мгновение я как будто бы вошел в него, почувствовал себя им.

В сущности, подумал я, этот человек — такой простой, вежливый и здоровый — гораздо страшнее Нерона, Тиберия, Иоанна Грозного. Те, при всем своем душевном уродстве, были все-таки люди, доступные капризам дня и колебаниям характера. Этот же — нечто вроде камня, вроде утеса, кото­рый оторвался от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничтожая все на своем пути. И притом — подумай­те — камень, в силу какого-то волшебства — мыслящий?"

К.В.Радек. „Это было в марте 1916 года. Это было в Берне. В.И. ужасно устал, страдал бессонницей, и Надежда Константиновна попросила затащить его каким-нибудь об­разом в кабак, чтобы Ильич немного проветрился… Ильич любил пильзенское пиво. В марте месяце немцы, которые изобрели не только марксизм, но и самое лучшее пиво, про­изводят самое чудеснейшее пиво, которое называется „Сальватор". Вот этим „Сальватором" я соблазнил Ильича. …Нече­го греха таить, мы выпили несколько крупных кувшинов этого пива, и, может быть, благодаря этому Ильич, несмотря на свою глубочайшую сдержанность, на одну минуту поте­рял ее. Это было ночью, когда я его проводил домой… тогда он сказал несколько слов, которые врезались мне в память на всю жизнь: „Что же, я двадцать лет посылаю людей на нелегальную работу, проваливаются один за другим, сотни людей, но это необходимо…"

А.Н. Потресов. „Легенды о Ленине меняют легенды о Марксе. В самом деле: Маркс — он только создал учение, Ленин же создал дело. Пусть ошибался Ленин, но он оши­бался, искренне веря и лично принося этой вере жертвы, которые редко кто приносил. Маркс — это Иоанн, создав­ший учение Христа, но Ленин — это сам Христос, который был распят на кресте… Он до сих пор еще жив, этот гип­ноз"

Думаю, хватит приводить свидетельства лиц, лично знавших, видевших Ленина, встречавшихся с ним. Этой мо­заичной картиной впечатлений, воспоминаний и наблюде­ний я хотел лишь подчеркнуть, что любой самый тщательно выписанный портрет, даже профессиональная фотография, не в состоянии схватить все оттенки, полутона, черты, гра­ни личности, ее характер» и тем более интеллекта. Приве­денные зарисовки (а их в литературе множество) не являют­ся свидетельством того, что лишь Ленин обладал бесконеч­ным личностным богатством. Нет. Каждая личность не­повторима, уникальна, но так уж принято у людей, что прожектор своего внимания они направляют прежде всего на лидеров, вождей, полководцев, эстрадных див, олимпий­ских чемпионов, ясновидящих, выдающихся музыкантов, танцовщиц и художников. Такова особенность человече­ской психологии.

Приведенной мозаикой наблюдений людей, которые и сами оставили заметный след на пыльных ступенях исто­рии, автор стремился подчеркнуть, что Ленин, при всей своей интеллектуальной мощи, огромной воле, умении гиб­ко маневрировать в самых безнадежных ситуациях, был од­номерным человеком. Он всю жизнь был в плену идеи ре­волюции, идеи диктатуры пролетариата. Это не может не „повредить" человека. Жизнь свою он подчинил только ре­волюции, историческая ценность которой в XX веке по крайней мере сомнительна. Мое заключение не является ни одобрением, ни осуждением. Но человеческая история была бы слишком однообразной, если бы в ней не было под­вижников, пионеров, бунтарей, первооткрывателей, мятежников, возмутителей. Людям остается лишь сожалеть, если вед эта сверхчеловеческая устремленность не приводит к Богу. В случае с Лениным все так, к сожалению, и прои­зошло.