Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

Поддерживая длительное время Учредительное собра­ние, решительно отказался от него, как только убедился, что большевики будут там в меньшинстве. Заявлял до рево­люции, что сепаратный мир недопустим с немцами; придя к власти, сразу же стал искать пути сепаратного мира с Гер­манией. "Уже к 20-му году „военный коммунизм", основан­ный на сплошных реквизициях, завел страну в голодный тупик. Казарменная методология ставила под вопрос суще­ствование страны. Даже радикальный Троцкий, приехав в январе 1920 года с Урала, стал говорить в ЦК: „Надо отка­заться от „военного коммунизма"… Методы „военного ком­мунизма", навязывавшиеся всей обстановкой гражданской войны, исчерпали себя, и для подъема хозяйства необходи­мо во что бы то ни стало ввести элемент личной заинтере­сованности, т.е. восстановить в той или другой степени вну­тренний рынок. Я представил Центральному Комитету про­ект замены продовольственной разверстки хлебным налогом и введения товарообмена".

Ленин был решительно против. ЦК поддержал Ленина. Еще почти год страна, благодаря ортодоксальному упор­ству Ленина, умирала. Продовольственные отряды опусто­шали уже разграбленные деревни. Вождь большевиков все еще продолжал верить, что нажим, напор, угрозы, репрес­сии заставят мужика безвозмездно трудиться. Аргументы у него были прежние: „Мы уложили десятки тысяч лучших коммунистов за десять тысяч белогвардейских офицеров и этим спасли страну. Эти методы нужно сейчас приме­нять — без этого хлеба не подвезете…"

Ленин продолжал упорствовать в сохранении курса „во­енного коммунизма". И лишь когда погибли еще сотни ты­сяч людей — от расстрелов, мятежей, голода, — он сдался. Родился нэп. И Ленина стали считать „отцом новой эконо­мической политики". Но это совсем не так. Вождь больше­виков был вынужден сделать шаг навстречу элементарному товарообороту. Иначе — гибель.

Однако уже через год Ленин и сам уверовал, что про­тив нэпа он не выступал. Хотя и признавал, что „на эконо­мическом фронте с попыткой перехода к коммунизму мы к весне 1921 года потерпели поражение более серьезное, чем какое бы то ни было поражение, нанесенное нам Колчаком, Деникиным или Пилсудским, поражение гораздо более се­рьезное, гораздо более существенное и опасное". Всего через год после того, как Ленин настаивал на сохранении политики „военного коммунизма", он уже уверенно говорил другое: „Мы не должны рассчитывать на непосредственно коммунистический переход…"

Стратегия момента для Ленина всегда играла особое значение.

Я должен высказаться еще об одной черте историческо­го Ленина, изложение которой, вероятно, вызовет наиболь­шие возражения, протесты и опровержения. Но все же…

Все идеи Ленина совершить кардинальные экономиче­ские и социальные преобразования в России, создать обще­ство коммунистического равенства и справедливости есть идея бредовая и безумная. Впрочем, Плеханов так и характе­ризовал ленинскую попытку. Но тем не менее ленинский бред и безумие имели свою железную логику. Дело в том, что Ленин, затевая российскую авантюру, видел в ней толь­ко начало. Россия должна была стать запалом, детонато­ром, взрывателем мировой ситуации. А в условиях глубо­чайшего мирового кризиса, вызванного всеобщей войной, крушения ряда великих монархий, всеобщего смятения определенные шансы на возгорание (хотя бы временное) ми­рового пожара были: Китай, Индия, Россия, Персия, Ита­лия, Венгрия, Германия… Ленин был готов пожертвовать Россией, чтобы инициировать хотя бы континентальный по­жар. Поход на Варшаву, напомним, был осуществлен по личной инициативе вождя, и попытка эта, по словам Троц­кого, „обошлась страшно дорого". Он писал, что польская „ошибка" не только „привела нас к рижскому миру, кото­рый отрезал нас от Германии, но и дала, наряду с другими событиями того же периода, могущественный толчок консо­лидации буржуазной Европы". И тем не менее Троцкий, такой же якобинец, как и Ленин, воспевает ленинское „му­жество замысла. Риск был велик, но цель превосходила риск".

Троцкий не пишет, что безумная идея зажечь революци­онный факел в Европе стоила жизни нескольким десяткам тысяч российских солдат. Я уже не говорю о том, что вели­кое государство, благодаря бредовой политике Ленина, уни­жаясь, платило военную контрибуцию своей бывшей про­винции — Польше (более 30 млн. рублей золотом). Бук­вально за два месяца до военного краха Германии в 1918 году Ленин соглашается на отправку в Берлин 93 тонн царккого золота (оговоренных брестскими соглашениями).