Яков Клоц - Поэты в Нью-Йорке. О городе, языке, диаспоре

Социология, конечно, важна, но отличаются ли чем-то сами стихи?

Не думаю… Никакой эмигрантской ноты у больших поэтов, живущих за границей, я не слышу. Мне кажется, сейчас понятие «эмиграция» полностью обессмыслено – такого явления просто нет.

А если оно, не дай Бог, снова станет реальностью, коснется ли это литературы?

Я думаю, мы уже настолько привыкли к свободе, что что-нибудь придумаем.

Лена, расскажи, как твоя семья оказалась на Урале? Какое место Нижний Тагил занимает в твоей биографии как городское и культурное пространство?

Нижний Тагил надо бы в первую очередь назвать индустриальным городом – этим все сказано. В 30-е годы прошлого века тетя моего папы приехала в Нижний Тагил строить Уральский вагоностроительный завод. Приехала она из Уржумского района Кировской области. (Была такая книжка «Мальчик из Уржума» [346], а тут – девочка.) Там же, в Уржуме, родился мой папа. Сейчас все знают, что завод этот строили главным образом заключенные, а жалкий процент вольных людей состоял из доблестных комсомольцев, одной из которых была моя тетя. Тетя осталась в Тагиле, вышла замуж. Потом из деревни Меркуши того же Уржумского района Кировской области к ней в Нижний Тагил стало подтягиваться подрастающее поколение – дети, внуки, племянники. Тетя была единственной родственницей, жившей в бурно развивающемся городе. Среди родственников, приехавших к тете в Тагил, был старший брат моего папы: в 60-е годы он поступил учиться в педагогический институт. А потом, в 70-е, туда приехал и папа – тоже учиться в пединституте на физкультурном факультете, папа хотел стать учителем физкультуры. У него все пошло как надо: он стал тренером, мастером спорта по лыжам, выступал чуть ли не за сборную РСФСР. Всю жизнь мой папа бежит куда-то на лыжах.

Мама родилась в любопытном месте – на границе Брянской, Гомельской и Черниговской областей. То ли это еще Россия, то ли уже Белоруссия или Украина (то есть формально это Брянская область, Клинцовский район, но через 10 минут начинается уже Белоруссия). Она тоже из деревни с замечательным названием Зараманье – от названия речки Раманы, – училась в Гомеле, где окончила Институт инженеров железнодорожного транспорта (ее отец был железнодорожником: стучал по шпалам, партизанил во время войны). После института, отработав в Казани два года по распределению, мама решила ни много ни мало поехать строить БАМ, а перед тем отдохнуть на Кавказе, где в то время как раз обретался на спортивных сборах мой будущий папа. Они познакомились на танцах, полюбили друг друга, и папа увез маму в Тагил. В Тагиле мама устроилась по специальности на вагоностроительный завод, где до сих пор и работает инженером. Они живут там с 75-го года и никуда не уезжают.

Родилась я. С раннего детства индустриальность Нижнего Тагила производила на меня неизгладимое впечатление. Вагоностроительный завод образует район, который так и называется – Вагонка. Находится он на расстоянии 15 километров от города. В советское время до города нужно было ехать 40 минут на трамвае. Вдоль дороги, по левую руку, сначала шли садовые участки, потом тюрьмы и колонии, а по правую – заводы. В Тагиле 36 заводов: металлургический, коксохим, много других. И, когда мы с мамой ездили на трамвае в центр Тагила, это называлось «поехать в Город». Например, меня везут в цирк: мы садимся в трамвай, едем, я сижу у окна и спрашиваю: «Мама, что это за проволока, зачем она?» Мама не знает, как объяснить – не говорить же дочери, что это колония для особо опасных убийц. А из другого окна видны какие-то загадочные буквы, например, КЖБИ. Везет мама трехлетнего ребенка, ребенок учится читать и спрашивает: «Мама, что такое КЖБИ?» Мама опять не знает, что сказать. Эти названия – чистая абстракция. Вдруг среди этих проволок и труб, непонятных и пугающих металлических конструкций возникало озеро с тиной, свисающими ивами, такой волшебный мираж. Я говорю: «Мама, давай поедем дальше на трамвае, там будет озеро». Потом я узнала, что это была жуткая зловонная лужа, куда чуть ли не все тагильские заводы сливали отходы. Но в детстве для меня это было волшебное озеро.