Яков Клоц - Поэты в Нью-Йорке. О городе, языке, диаспоре

В чем здесь дело? Ведь русскоязычное население Нью-Йорка так любит стихи, а каждый третий, наверное, сам их пишет?

Загадка. Несколько лет назад я была на вечере, который устраивал в Нью-Йорке журнал «Сноб». Было человек 200 русскоязычных молодых людей лет тридцати-сорока. Это были роскошные люди. У них на лице были написаны интеллект, тонкость, уверенность в себе. «Вот они, мои читатели!» – подумала я. Я точно знаю, что для этих людей связь с русской культурой очень важна. Я вижу, как они водят своих детей на специальные курсы, чтобы сохранить язык. Они читают все, что выходит в России. Почему они не ходят в книжный магазин «№ 21»? Какая пропасть пролегла между поэтами-эмигрантами и этими людьми, которых в Нью-Йорке пруд пруди? Почему на русские чтения приходят одни и те же люди? Сейчас, когда чтения из книжного магазина переместились в кафе «Дядя Ваня», туда продолжают ходить все те же 20 человек. Все то же самое. Появился бы какой-нибудь менеджер и все это разрулил. Ощущение отсутствия информации. Какой-то дисконнект. Может быть, проблему могла бы решить хорошая реклама, причем не на русском, а на английском. Хотя я в этом ничего не понимаю.

А как приняла вас англоязычная Америка? Ведь вас напечатал «Нью-Йоркер», а одно стихотворение («Если есть чего желать…») было выбрано для проекта «Poetry in Motion» [341]. Как это произошло и какие чувства, что называется, вы при этом испытывали?

Америку поразила не столько моя публикация в «Нью-Йоркере», сколько последовавшая за этим публикация одного из напечатанных в «Нью-Йоркере» стихотворений в нью-йоркском метро. Увы, все три месяца, что мой стишок катался в семи тысячах вагонов, нас не было в Нью-Йорке, и мы его так и не увидели – ни в одном из этих многочисленных вагонов. Зато сколько рассказов от знакомых, сколько отзывов в интернете, перепечаток и переводов на самые немыслимые языки! Сколько было самых неожиданных откликов со всего мира! Ведь Нью-Йорк – это Вавилон. Пришло письмо из Австралии от женщины-фотографа. Она писала, что в Нью-Йорке у нее случился ужасный облом в личной жизни, она ехала в метро и хотела покончить с собой, но тут ее взгляд упал на мое стихотворение, и она передумала. «Спасибо, дорогая Вера», – пишет она мне. Или другое. В Париже мой друг Франсуа Дивер, владелец книжного магазина «Globe» [342], рассказывал, как к нему в магазин ворвалась американка и говорит: «Я вчера прилетела из Нью-Йорка. Там в метро я видела стихотворение Веры Павловой. У вас есть ее книги на английском?» Франсуа ей отвечает: «Нету. Только на русском». Она помедлила и сказала: «Давайте! Я выучу русский». Он, не будь дурак, говорит: «Но у нас есть книги и других хороших русских поэтов: Мандельштам, Ахматова». Она говорит: «Давайте и их». Так я в один день сделала ему выручку за целый месяц (точнее, не я, а публикация моего стихотворения в нью-йоркском метро). Проект «Poetry in Motion» продолжается. Сейчас они даже печатают стишки на билетиках.

В чем главная разница между рецензиями на ваши книги, написанными по-русски и по-английски?

Когда я читаю английские рецензии, у меня никогда не возникает ощущения, что автор не прочитал книгу до конца, чего, к сожалению, не могу сказать о русских рецензиях.

Чем, на ваш собственный взгляд, отличаются ваши стихи, написанные в Москве и в Нью-Йорке? Что повлияло на вас больше всего: смена географии, новый язык вокруг, что-то еще?

Они ничем не отличаются, поскольку совершенно не привязаны к географии. Вы никогда не отличите моих стихов, написанных в Москве и в Нью-Йорке (или в Торонто, где я сейчас живу). Дело в другом: в Нью-Йорке я гораздо лучше себя чувствую чисто физически, а когда сочиняешь, это важно. В Нью-Йорке у меня больше сил. География сказывается не на качестве стихов, а скорее на их количестве.

В своей нью-йоркской жизни я не была путешественницей ни минуты. Я приехала сюда даже не как гостья, а как любимая женщина. Это совершенно другой ракурс: я обживала Нью-Йорк изнутри. Сейчас моя дочь в память об отчиме сделала совершенно замечательный проект. Квартальчик, где мы жили, между Второй и Третьей авеню и 45-й и 46-й улицами, – это отдельный микрокосмос. Там множество маленьких бизнесов: парикмахерская, чистка одежды, стрижка, магазин, ресторан. Можно жить, не покидая территорию этого квадратика. И моя дочь сделала портреты хозяев всех этих бизнесов (владельца винного магазина, портного), то есть тех людей, которые видели Стива каждый день, к которым он заходил, чтобы купить вино, почистить одежду. И получился Нью-Йорк. В Нью-Йорке очень хорошо жить. Там все создано для жизни.