Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

О встрече с Машковцевым я доложил правлению Толстовского общества. Постановлено было предложение Машковцева принять и обратиться с письменным заявлением в отдел о передаче музея в его ведение. Подача этого заявления и дальнейшие переговоры с Отделом по делам музеев поручены были мне и А. Л. Толстой.

Визит наш в отдел состоялся, помнится, 20 января 1920 года. В кабинете управляющего делами отдела, чисто выбритого, высокого, корректного и спокойного С. А. Детинова мы сошлись с ним и еще с двумя деятелями отдела: членом коллегии Т. Г. Трапезниковым и создателем Музея 40-х годов и Музея игрушки худ. Н. Д. Бартрамом. Бартрам – милый, мягкий, припухлый, уютный, вечно добродушно пошучивающий немолодой уже человек с несколько утомленным лицом, был старинным энтузиастом прикладного искусства. Еще при царском режиме он сыграл большую роль в деле оживления кустарных промыслов в России и в деле создания московского Кустарного музея (в Леонтьевском переулке, нынешней ул. Станиславского).

Т. Г. Трапезников был оригинальной личностью. Примкнув к антропософическому движению, он семь лет провел за границей, в непосредственном окружении вождя антропософов Рудольфа Штейнера. Хорошо знал Андрея Белого, как известно, тоже увлекавшегося антропософией, и благоговел перед ним. Сам, как я после узнал, выполнял в России функции гаранта , поручителя, по отношению ко вновь вступающим в члены Антропософического общества лицам. Человек Трапезников был, несомненно, интеллигентный, вдумчивый и с художественным вкусом, но все же нахождение его в составе верховного органа Отдела по делам музеев было мне не совсем понятно: особых заслуг или трудов в области науки об искусстве у него, кажется, не было. Правда, он «изучал музейное дело за границей» (собственные его слова в разговоре со мной), но… кто из бывавших вообще за границей и посещавших музеи и галереи в Мюнхене, Париже, Лондоне, Флоренции и т. д., не может о себе сказать того же самого?! Возможно, что личные и дружественные связи с другими деятелями отдела содействовали назначению Трапезникова в число руководителей этого учреждения. В общении Т. Г. Трапезников был тих, сдержан, молчалив, точно носил в себе какую-то великую тайну или какое-то сокровище, которое надо было тщательно оберегать. И даже взор его был пугливый и осторожный, точно боялся как-нибудь нечаянно выдать тщательно охраняемую тайну.

На совещании трех представителей отдела («Вот мы тут – и отдел!» – сказал С. А. Детинов, указывая на себя и на своих коллег) с А. Л. Толстой и со мной решено было, что Толстовский музей формально переходит в ведение Отдела по делам музеев, что отдел возьмет на себя полное его содержание, обеспечит ему штат служащих и даже постарается подыскать для музея новое помещение в одном из свободных особняков, числящихся за отделом. Стали даже называть разные здания, но все как-то ни на каком определенном остановиться не могли. Тут Бартрам, подмигивая и прищелкивая языком, заявил, что есть на Пречистенке один чудо-особнячок в стиле московского ампира, который, по его мнению, чрезвычайно подошел бы для помещения в нем Толстовского музея, но что только, к сожалению, особнячок числится не за Отделом по делам музеев, а за штабом Московского военного округа. Штабу он, конечно, ни к чему, и сейчас, кажется, стоит пустой или почти пустой, но, во всяком случае, распорядиться им отдел самостоятельно не может.

– Вот разве что удалось бы выменять его на какой-нибудь другой особняк из принадлежащих Наркомпросу!..

Тут художник пояснил, что речь идет о доме «бывшем Станицкой» на Пречистенке. Трапезников, Детинов тотчас заявили, что стильный особняк, действительно, очень подошел бы для учреждения в нем музея в память Л. Н. Толстого и что, несомненно, можно попытаться выпросить или выменять его у штаба военного округа.

– Который это особняк на Пречистенке? – спрашивали мы с Александрой Львовной.

– Ах, – отвечал Бартрам, – это в двух шагах отсюда! Хотите, пойдем, и я покажу вам его! Мне как раз нужно в ту сторону.

Александра Львовна ответила, что она торопится в другое место, а я изъявил готовность пойти посмотреть на дом Станицкой.

Но прежде чем мы ушли, Детинов поднял еще вопрос о личности будущего хранителя музея и руководителя делом перенесения коллекций музея в новое здание.

– Человека, человека нам дайте! – говорил он. – Человек – это самое важное в каждом деле, также и в музейном деле.

– Да вот человек – перед вами! – произнесла Александра Львовна, указывая на меня. – Валентин Федорович вот уже в течение нескольких лет ведет дело Толстовского музея и ведет его прекрасно.