Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Незадолго до отъезда из Владимира я получил телеграмму от В. А. Жданова, с просьбой приехать в Москву к 12 сентября (30 августа) и выступить с речью на публичном вечере в память Л. Н. Толстого, устраиваемом Обществом истинной свободы. В. А. Жданов был тогда главным хлопотуном по устройству вечеров в память Толстого и почему-то с особым вниманием относился к моим выступлениям. Я решился принять его предложение и в оставшиеся до отъезда дни долго и серьезно думал о том, что я скажу в Москве. Жданову я ответил, что приеду и буду говорить на тему «Лев Толстой и наша современность. (О путях к истинному возрождению)».

Вернувшись в Москву, я до 12 сентября выступил еще на детском утре, посвященном Толстому и устроенном Т. Л. Сухотиной-Толстой в большой аудитории Политехнического музея. И. И. Горбунов-Посадов открывал «Утро» докладом о Толстом, а я потом давал объяснения при показе особого, толстовского фильма. Аудитория была почти сплошь детская, очень милая, и выступать перед ней было очень приятно. Между прочим, в фильме имелись и новые кадры, заснятые уже после смерти Толстого: Ясная Поляна, Телятинки и близкие Толстого. В одном кадре фигурировал и я сам: в «толстовской» поддевке, бородатый и в зимней шапке, я шел, держа за руку внука Толстого Илюшка, по засыпанной снегом аллее Телятинок.

– А здесь вы видите внука Толстого Илюшка, сына Андрея Львовича, – объяснял я аудитории. – Его ведет за руку один молодой человек!

Это «молодой человек» очень насмешило тех, кто лично меня знал. Остальные во всем свято верили комментатору…

Кроме обычных номеров (состоявших, главным образом, из чтения отрывков из разных произведений Толстого) и кинематографа, на вечере Татьяны Львовны публика познакомилась еще с одним номером необычным, именно: с пением яснополянскими крестьянами любимых Львом Николаевичем народных песен. Баб, в старинных народных нарядах, было три или четыре, и выступление их имело большой успех. Это было осуществлением давнишней мечты Татьяны Львовны познакомить Москву с яснополянскими певуньями.

А через несколько дней, 12 сентября, в той же аудитории состоялся другой вечер, уже для одних только взрослых граждан.

Аудитория полна. Программа: речи В. Г. Черткова и моя, а также художественное отделение.

Я вложил в свою речь все, что передумал во владимирском уединении о переживавшемся Россией кризисе. Конечно, я не вышел из рамок идеалистического мировоззрения. С марксизмом я был тогда совершенно незнаком (хотя и воображал обратное), политической экономии не знал и понять глубокий политический смысл развертывавшихся передо мной событий был не в состоянии. Таким образом, я исходил в своем анализе происходящего и в выводах исключительно из религиозно-анархического мировоззрения Л. Н. Толстого.

Толстого я трактовал, как предшественника русской революции, освобождавшего мысль и подготовлявшего народ к пониманию и принятию революционных лозунгов. В этом отношении я сравнивал Л. Н. Толстого с предшественником Великой французской революции Ж. Ж. Руссо. Толстой изобличал преступную позицию церковного самодержавия, раскрывал церковный обман, отвергал собственность на землю, осуждал неравенство, богатство, праздность, выставлял идеал трудовой жизни. Правительство жестоко преследовало его учение. Святейший Синод отлучил его от Церкви.

Однако с революционным образом действий Толстой не соглашался. Насильственная революция является, с его точки зрения, таким же опровержением идеала братства, как и война международная. На войне и в революции принижается и недооценивается человек, его идеалы, его жизнь. Кроме того, не улучшая, не совершенствуя человека, нельзя добиться и улучшения, совершенствования общей жизни. Плохие люди способны испортить, лишить цены лучшую, совершеннейшую форму государственной жизни. С правительственным насилием нужно бороться неучастием в этом насилии, как это и делали единомышленники Толстого, духоборцы, квакеры и другие духовно свободные люди, не ожидавшие, что кто-то другой принесет им свободу. «Человек только сам может освободить себя».

В чем смысл пресловутой заповеди о непротивлении злу насилием? В том, чтобы, понявши зло, перестать ему подчиняться. «Если ты изжил что-либо в своем сознании и перестал этому подчиняться, то учреждение или установление, поддерживавшееся насилием, как бы лишается своего рода подпоры и рушится, падает само собой».

События 1905 года и события февраля 1917 года служат доказательством этой истины: народ понял всю отсталость и ненужность самодержавия, изжил самодержавие в своем сознании, перестал ему подчиняться, и оно пало.