Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

В следующих записях сокровенной тетради развивались подробнее те же основные положения.

– Идеал так называемой духовной жизни недостижим. Это признают и рекомендующие отдаваться исключительно духовной жизни. Нужно жить и духом, и телом. И то и другое властно требует жизни. Надо оба элемента помирить. Надо найти середину.

– Везде, везде и везде – в литературе и в науке вы найдете указания на двойственность человеческой природы. Как ярко идея этой двойственности выражена в стихотворении Хомякова «Заря»:

– Практически из признания двойственности человеческой природы должна бы вытекать философия середины: признания жизненными факторами телесного и духовного, гармоническое слияние обоих начал. Но вместо этого ударяются в крайности: либо в материализм, либо в спиритуализм.

– Это – не философия мещанства, потому что одна животная жизнь, без духовной, по взгляду этой философии, – зверина. Это также – не монашеская, аскетическая доктрина. Жизнь надо брать и жить ею во всей ее полноте.

– Если только дух (в том смысле, как его понимает Толстой) выдвигать и считать ценным, то несомненно надо отметать все так называемое материальное, как и душевное (в противоположность духовному), весь живой, красочный внешний мир, в котором мы живем, всю его поэзию и прелесть. Существо человеческое, рожденное быть всеобъемлющим, а не односторонним, таким образом ограбляется.

– Для человека полнота духовного (и прелесть) заключается именно в том, когда оно не отвлеченно, а когда оно дышит в материи. Лев Николаевич при мне говорил однажды о том, что материальное является проводником духовного. Сережа Булыгин тоже утверждает это, приводя в пример выразительность глаз, выразительность человеческого взгляда. А между тем мы хотим выскочить из этого материального мира, что совершенно невозможно.

– Если логически проводить до конца толстовскую, христианскую идею, то, конечно, мы придем к тому, что внешний мир надо ненавидеть, – придем к средневековому отшельничеству, пустынножительству, затворничеству, придем к аскетизму, самобичеванию. Придем к Сереже Попову, и именно к нему.

– Внешний мир – призрачный, чужой. Тогда зачем же он? Зачем жить им и в нем? И уныние охватывает в этом мире, и не покидает тебя. А надо любить этот мир, хотя и с разумом пользуясь его благами.

– «Надо отдаться в волю Бога». Да, это верно. Но воля Бога в том, чтобы любить тот мир, в который нас послал Бог, а не презирать его.

– Все, которые собираются жить «только (как они говорят) духовной жизнью», мучаются, не находят спокойствия, как и те, которые живут исключительно материальной жизнью. Последние, по невежеству духовному, не понимают своих страданий, а первые лицемерят по обыкновению. Они называют, с некоторой гордостью, свои страдания духовными страданиями и объясняют их возвышенно: дух все освобождается от тела, получается «трение». Совсем нет: дух отдирается от тела, и капает кровь, и происходит боль. Но человек совсем не призван страдать безвыходно. В этом случае, как и в других, жизнь (та самая, которая выше и мудрее всех так называемых мудрецов и святых, и ученых, и проповедников, и имеет больше их всех власти над человеком) показывает человеку его ошибку: уклонение в крайность.

– Так называемые мудрецы, как Толстой, боялись «спустить» идеал. Неисчислимые бедствия произошли от этого в мире. Люди рвались в возу не по силам, расстраивали силы, нервы и по большей части бросали воз. А другие предвидели наперед, что так и будет, и совсем не брались за воз и не пытались его везти, и оттого остались далеко от идеала философии середины, который, вероятно, могли бы выполнить. Третьи, самая ничтожная часть, продолжали тянуть воз: на них смотреть было жалко, и почти всегда и им самим себя было жалко.

– Толстой советует метить дальше цели, чтобы попасть в цель. И это он советует большинству людей! Средние люди (а их-то и большинство) не выдерживают этого. Последовав рецепту Толстого, они видят, что зарвались, отступают и в этом отступлении заходят даже далеко обратно за цель. А я советую бить в цель. Тогда попавшие в нее в ней и останутся. А немногие способные идти дальше, увидевши, что достигнутая цель, как низшая ступень, их не удовлетворяет, пойдут свободно и легко дальше. И ни у кого не будет надрыва, бесплодно пожирающего силы.