Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Художник С. Н. Салтанов. – Мих. Ал. Стахович. – Думский депутат и князь Тенишев. – Почетный опекун князь С. С. Абамелек-Лазарев. – Аристократка-балерина. – Юмористическое четверостишие Л. Толстого. – Полковник Кириаков. – Визит губернатора. – Григорий Спиридонович Петров. – Василий Иванович Алексеев, искатель, повлиявший до некоторой степени на формирование мировоззрения самого Толстого.

Говоря об обитателях Ясной Поляны после смерти Л. Н. Толстого, нельзя не упомянуть об одной жалкой и трогательной личности, именно о художнике Сергее Николаевиче Салтанове. Не знаю ничего ни о его происхождении, ни о месте рождения, ни даже о пройденной им школе – общей и художественной, по крайней мере – о школе русской. Встретился я с С. Н. Салтановым впервые на Толстовской выставке 1911 года. Там, рядом с несколькими полотнами художника-пейзажиста Батурина, красивого, но слишком по-фотографически точного и четкого в своих изображениях, висело также десятка полтора яснополянских пейзажей, принадлежащих художнику С. Н. Салтанову. Пейзажи, резко контрастируя с работами Батурина, обращали на себя внимание какой-то бледно-голубоватой и серовато-розовой однотонностью: очертания прудов, деревьев и строений виднелись точно сквозь туман. Нигде ни одного солнечного луча! Всюду – серенькая, «осенняя» погода, даже и при летнем, а равно и при зимнем пейзаже. Рисунок – очень простой, такие же темы: яснополянский дом, могила Толстого, его любимая скамеечка в «елочках», парк, пруды, полевые и лесные дали. Нельзя было, тем не менее, отказать этим пейзажам в поэтичности и настроении, весьма своеобразном, индивидуальном. Над туманцем, заволакивавшим все картины Салтанова, скоро стали подсмеиваться, однако не без оттенка уважения к художнику и его дарованию.

У самого художника была наружность Александра Блока второй половины его жизни: когда-то продолговатое, а теперь немного уже округлившееся и покрасневшее бритое лицо, вьющиеся волосы, полные чувственные губы, приятные, но отяжелевшие взгляд и улыбка. Салтанов сплошь все свое время проводил на выставке, в тысячный раз осматривал ее, расхаживая по залам, показывал и объяснял посетителям свои картины, распивал чай в канцелярии, курил, примыкал ко всем кружкам и парам, добродушно разглагольствовал, возражал, поддакивал хрипловатым баском… Длинный, старомодный черный сюртук и круглая, кудрявая голова с бритым лицом выделяли его в толпе и делали видным издалека. О нем говорили, что он недавно приехал из Парижа, где не то просто получал, не то заканчивал свое художественное образование. Париж!.. Так вот откуда приволок Сергей Николаевич свою голубоватого и розоватого оттенка серенькую дымку!.. Дымка эта, конечно, была не русского, а западного происхождения.

– Я так вижу природу, – говорил сам Салтанов. – Обратите внимание: дымка эта всегда лежит на всех предметах. Вы никогда не видите красный цвет ярко-красным, а зеленый – ярко-зеленым. В воздухе всегда есть хоть легкий туман, мгла, которых не может не учитывать, не видеть художник.

На этюды Салтанов ходил, однако, только в туманную, серенькую погоду, избегая ярких, солнечных дней. Такую погоду в Ясной Поляне стали называть «салтановской»…

У симпатичного Сергея Николаевича никогда не было денег. Вернее, когда у него не было денег, то он приезжал в Ясную Поляну, и Софья Андреевна, ценившая тот факт, что художник влюблен как художник в любимую ее Ясную Поляну и, так сказать, прославляет ее в своих холстах, добродушно разрешала ему гостить в доме и неделю, и другую, и третью, а то так и еще гораздо больше. Мало-помалу басистый и добродушный художник сделался своим человеком в Ясной Поляне. Не знаю, когда он написал первую серию своих яснополянских пейзажей, но при мне он то и дело объявлялся все снова и снова на яснополянском горизонте. И жил в доме, спокойный, добродушный, благовоспитанный, доброжелательный, никого не обременяя и радуя понимающих своими новыми этюдами. Я частенько сиживал около Салтанова в поле или в парке, когда он писал, восхищаясь каждой деталью в изображаемой и в действительно любимой им яснополянской природе.

В Ясную Поляну загоняли художника не только безденежье, но еще и конфликт с супругой, от которой художник спасался под крылышко Софьи Андреевны. Внутреннее преодоление этого конфликта происходило для Сергея Николаевича, должно быть, не без известного напряжения. Иной раз он улыбался, шутил по-обычному, а в глазах пряталась боль. Оттого же, может быть, частенько попахивало от художника водочкой, которую он доставал через слуг, состоя с ними в каких-то довольно сложных – мелочных, впрочем – денежных взаимоотношениях. Один раз жена художника, пышно одетая, завитая, молодящаяся дама с громким голосом и резкими манерами, нагрянула к нему неожиданно сама. Возник большой переполох. Софья Андреевна очень была потрясена всей обстановкой визита и боевым характером жены художника, но к самому художнику своего доброго и великодушного отношения, однако, не переменила. Пусть это тоже учтут те или иные идейные наследники тех, кто в супруге великого Толстого не видел и не признавал почти ничего человеческого.