Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

– Ну что ж, иди, иди! – говорю я.

А седобородый, сутулый мертвец стоит уже у моей постели, руки протягиваются ко мне и.

И – ничего!

«Ведь это же Лев Николаевич! – говорю я себе: что же он может сделать тебе дурного?! Ничего!»

А Лев Николаевич уже гладит меня ласково по голове.

Так я справился с кошмарами. Они кончились и никогда больше не возвращались, и в комнате «с гробом», через которую когда-то прошли сотни и тысячи людей, прощавшихся с телом Льва Николаевича, я с тех пор чувствовал себя нисколько не хуже, если не лучше, чем во всякой другой комнате Ясной Поляны.

Переезд мой в Ясную Поляну в декабре 1912 года почти день в день совпал с удивительным событием.

В ночь на 12 декабря какие-то голоса и шум в бывшем кабинете Льва Николаевича разбудили меня. Очевидно, кто-то прошел туда через мою комнату, и я не слыхал этого. Но кто бы это мог быть?

Один голос несомненно принадлежал лакею Илье Васильевичу, но другой был совершенно незнаком мне.

– Скажите графине, что приехал батюшка! – произнес этот незнакомый голос, выговаривая на о, по-семинарски. – Так и скажите, что приехал батюшка! Больше ничего!

Вслед за тем я услыхал звон длинной цепочки, которую клали на стол. Очевидно, приезжий был священник. Приготовляясь раздеться и лечь, он снял наперсный крест.

Но откуда, зачем священник в Ясной Поляне, да еще ночью? И тут у меня блеснула мысль: уж не Илиодор ли это? Царицынский монах-бунтарь как раз около того времени опубликовал свое «отречение» 10, в котором, между прочим, каясь в необдуманном поношении Толстого, высказывал желание и надежду, что, когда позволят обстоятельства, он лично приедет поклониться могиле великого учителя в Ясной Поляне. Так неужели это Илиодор?!

Послышались осторожные шаги Ильи Васильевича, выходившего из комнаты священника. Я подозвал его.

– Кто это, Илья Васильевич?

– Какой-то священник. Я не пускал его, но он велел доложить графине: она, говорит, знает.

– Что же, вы докладывали?

– Докладывал. Графиня приказала пустить.

– Так это не Илиодор ли?

– Не-ет! Я карточку Илиодора знаю. Тот – толстый да черный, а этот – худой и блондин.

– Наверное не Илиодор?

– Не-ет, не похоже нисколько!

– Так откуда же он?

– А кто его знает?

– Он вам ничего не говорил?

– Нет, ничего не говорил.

Около 9 часов утра 12 декабря наверху, в столовой, сошлись к чаю Ю. И. Игумнова, гостивший в Ясной Поляне художник Сергей Николаевич Салтанов и я.

– Вы слышали, ночью поп приехал? – передавали мы друг другу новость, но никто не мог объяснить цели приезда попа.

Наконец, Илья Васильевич привел в столовую и ночного гостя, поднявшегося с постели. Это был высокий, молодой священник, лет 26, с длинными светлыми волосами, спускавшимися на плечи, и с небольшой бородкой. Одет он был в опрятную черную рясу, с отвороченными краями рукавов на синей подкладке. Вся фигура – сильная, стройная, щеголеватая. Манеры – немного размашистые. Взгляд – прямой и смелый.

Поздоровавшись со всеми присутствующими, гость объявил, что он приехал совершить чин отпевания на могиле Л. Н. Толстого. Хотя Синод запретил молиться за Толстого, но он не имел на это никакого права: никому нельзя запретить молиться за кого бы то ни было. Запрещение Синода не канонично, и священник не считает нужным подчиняться ему. Он с глубоким уважением относится к Толстому, который «много добра сделал русскому народу». Ввиду всего этого, священник написал графине Софье Андреевне, что если она согласна, то он приедет, чтобы совершить чин отпевания на могиле Льва Николаевича, так как отпевание не было совершено во время похорон. Графиня ответила согласием, вот он и приехал. Все, что нужно для совершения обряда – облачение, кадило, свечи, крест и Евангелие, – он привез с собой и, как только встанет графиня, он готов предоставить себя в ее распоряжение. Готов он и пострадать за свой поступок, если имя его откроется, но думает, что без особой нужды открывать этого имени не нужно.

Желая убедить нас в подлинности своего звания, священник вынул из кармана бумагу и протянул нам. Игумнова и Салтанов не поинтересовались или постеснялись проверять слова приезжего, а я прочел бумагу. Это был отпуск, выданный благочинным священнику села Ивановка Переяславского уезда Полтавской губ., родившемуся в 1885 году и в 1909 году окончившему Полтавскую духовную семинарию Григорию Лаврентьевичу Калиновскому 11на поездку по личной надобности. Церковная печать, подпись – все было в порядке.