Игорь Смирнов: Роман тайн «Доктор Живаго»

Итак, литература загадывает нам загадки. Это ее общее свойство. Однако она бывает более и менее таинственной. Когда она утрирует это, конститутивное для нее, свойство, оно делается жанрообразующим. Тогда оно специфицирует семейства художественных текстов, отличает их от иных семейств, которые имеют кроме гносеологической установки и еще какую-то, допустим, утилитарную и т. п. В дальнейшем в этой главе мы будем говорить как раз о литературе, удваивающей литературность, о литературе, сконцентрированной на таинственном. Литература всегда таинственна-в-себе. Иногда она выступает в сознании своей таинственности. Пожалуй, всякий художественный жанр и есть сознание литературой одного из многих ее качеств, которые имманентны ей, наряду с таинственностью.

Литературное произведение может быть тайной как текст, криптосемиотичным, либо обсуждать тайны бытия. Рассмотрим вначале первый из этих двух случаев. Тайная знаковость распадается, в свою очередь, на два подтипа, один из которых порождается синтагматическим путем, а другой — парадигматическим.

В синтагматически организованных криптотекстах одни и те же знаковые элементы обязываются участвовать сразу в двух последовательностях — в узаконенной, которая в индоевропейских языках развертывается слева направо, и в скрытой, которая, по контрасту с нормальным порядком слов и предложений, меняет направление чтения на вертикальное (акростих), обратное (палиндром) [30] Ср. конверсирование как архаический способ проникновения в тайну: Д. К. Зеленин ( Табу слов у народов восточной Европы и северной Азии, ч. 1. Запреты на охоте и на иных промыслах («Сборник Музея антропологии и этнографии», VIII), Ленинград, 1929, 86 и след.) описывает использование обратного счета — от большего к меньшему — у вятских великорусов при гадании и в народной медицине у украинцев. О палиндроме см. подробно: Jerzy Faryno. Паронимия — анаграмма — палиндром в поэтике авангарда — In: Kryptogramm. Zur Ästhetik des Verborgenen, hrsg. von R. Lachmann und I. P. Smirnov (= Wiener Slawistischer Almanach, 1988, Bd. 21), 37 ff; Erika Greber, Textile Texte. Wortflechten, Kombination und poetologische Reflexion (vornehmlich am Material der russischen Literatur), Habilitationsschrift, Konstanz, 1994, 109 ff; Сергей Бирюков, Зевгма. Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма, Москва, 1994, 100–141. или рекомбинирующее слова и части слов (анаграмма).

Если добавочное направление чтения не привносит ничего существенно нового в содержание произведения, то криптофигуры являются тайной только по форме, как это имеет место в тех анаграммах, которые передают состав присутствующего в тексте тематического слова, или в тавтологических палиндромах, вроде хлебниковских, не меняющих значения при чтении слева направо и справа налево. Чаше, однако, криптофигуры не только имеют формальную (орнаментальную) функцию, но и прячут в себе значения, исключенные из числа прочих значений текста (например, имена автора и адресата во многих древнерусских акростихах [31] О древнерусских акростихах см., например: D. Tschižewskij, Акростихи Германа и старорусские акростихи — Č eskoslovenská rusistika, Praha, 1970, ř. XV, 102–104; А. М. Панченко, Русская стихотворная культура XVII века, Ленинград, 1973, 63–78; В. К. Былинин, Русские акростихи старшей поры (до XVII века). — В: Русское стихосложение. Традиции и проблемы развития, ред. Л. И. Тимофеев, Москва, 1985, 209–243. ), а иногда к тому же и темы, ставшие запретными в социо-культурном обиходе (таково, скажем, обращение к эмигрантке Цветаевой в акростихе, которым Пастернак снабдил вступление к революционной поэме «Лейтенант Шмидт»). Палиндромы также бывают вместилищами криптосемантики, хотя и не столь регулярно, как анаграммы и акростихи, — ср. хотя бы зашифрованные в «Посвящении» к «Поэме без героя» Ахматовой имена АнныАхматовой и ОльгиГлебовой-Судейкиной (Оле — Аня):

Еще один пример из той же серии — фамилия капитана Лебядкина из «Бесов» = diable [33] См. также: И. П. Смирнов, Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней, Москва, 1994, 128. (в палиндромной игре участвует здесь и имя лебядкинского господина, Ставрогина, — Николай).

Нужно надеяться, что когда-нибудь будет построена когнитивная риторика, в которой тропы и фигуры речи классифицировались бы по их соответствию тем или иным познавательным категориям. Ограничиваясь лишь упомянутыми выше категориями, с одной стороны, и лишь фигурами речи — с другой, заметим по этому поводу, что если акростихи, анаграмма и палиндром отвечают понятию таинственного, то фигура умолчания (апозиопеза) корреспондирует с неизвестным-в-себе (ср. хотя бы ряды отточий внутри пушкинского стихотворения «Полководец»), а с иллюзорным согласуются поэтические квазиэтимологии, которые опустошают этимологическое значение одного из двух близких по звучанию слов тем, что ложно наделяют это слово значением другого. Криптофигуры, если они функционализируются автором с целью преодолеть (политическую, моральную или религиозную) цензуру, становятся элементами эзопова языка. В порождении этого языка могут участвовать и умолчания, но тогда они утрачивают апофатичность и поступают в распоряжение крипториторики.