Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Многие роялисты были недовольны решением земельного вопроса. Парламент принял акты, возвращавшие конфискованные во время революции земли короне и церкви. На основании частных актов парламента шерифы возвратили земли некоторым роялистам. Однако компенсаций не получили те, кто, оставаясь в Англии, вынужденно продал поместья, чтобы не уплачивать наложенные штрафы. По выражению лорда Дерби, такая распродажа земель была «не в большей степени добровольной, чем передача девяти десятых имущества грабителям для сохранения оставшейся десятой части и жизни» [34, 289 ]. Такое половинчатое решение вопроса о земельной собственности разочаровало значительную часть роялистов, настроив их на волну реакции. Исследования историков не содержат единой интерпретации этой темы. Известно: в 1660-х гг. земли, в основном, принадлежали тем же лицам, которые владели ими к началу 1640-х гг. Однако не ясно, во-первых, сколько землевладельцев лишилось земельных владений или их части во время междуцарствия; во-вторых, есть разные мнения, когда эти земли вернулись к прежним владельцам [ 54, 36 ].

Когда речь шла о собственности, принадлежавшей прежде высокопоставленным лицам, пострадавшей стороной легко становились те, кто приобрел ее в годы междуцарствия. Примером такого рода является история с манором Фулхэм, к юго-западу от Лондона, являвшимся летней резиденцией Лондонского епископа (после реставрации им был Шелдон). Во время революции этот манор приобрел для сына полковник Эдмунд Харвей, член Верховного трибунала, не подписавший приговора. После реставрации он был приговорен к пожизненному заключению. Его сын Самюэл был женат на дочери Балстрода Уайтлока Цецилии. Уайтлок, опасавшийся рисков от покупки конфискованной собственности, в сделке не участвовал, но и не возражал. Когда Шелдон потребовал возвращения Фулхэма, он сразу понял, что противиться бесполезно, однако договорился об аудиенции у Шелдона для себя и зятя, предупредив, что тот должен быть максимально осмотрительным во время беседы. Уайтлок подчеркивал, что к покупке ни он, ни Сэм не имели никакого отношения, и просил только о том, чтобы не присылали солдат и оставили пару до тех пор, пока его дочь не родит ребенка, которым была беременна. Шелдон вежливо согласился, но через несколько дней в Фулхэме появились солдаты, провели грубый обыск, захватив немало принадлежавших семье вещей, и выгнали ее из поместья. Уайтлок приютил их, но нервное потрясение было так велико, что Сэм, Цецилия и их грудной ребенок умерли в течение полутора лет. Уайтлок писал: «Их кровь лежит на епископе» [97, 230–231 ]. Он понес и материальные потери. В 1652 году он имел неосторожность по просьбе лорда-роялиста Ловлейса, срочно нуждавшегося в деньгах для выплаты штрафов и долгов, приобрести на средства жены его поместье Блансден за 10 тысяч фунтов. Теперь для сохранения этого поместья ему предложили заплатить пять тысяч и две за посредничество. За эти деньги лорд был готов уговорить своего сына согласиться на эту сделку. Такие условия были неприемлемы для Уайтлока, находившегося в бедственном положении из-за необходимости платить штрафы. В конечном счете, этот манор, расположенный по соседству с Пертоном, приобрел Кларендон за тринадцать тысяч, из которых шесть ушло Ловлейсу. Дом в Челси, принадлежавший Бекингему, был возвращен герцогу, согласившемуся выплатить издержки на его содержание, при этом Уайтлок получил тысячу фунтов вместо двух, о которых просил [97, 233–234 ]. Воистину, у слуг протектората не было выбора.

Конфискация земельных владений жертв роялистского террора служила обогащению возвратившейся элиты. Акт от 21 октября 1661 года передавал Кларендону, Саутгемптону, Шелдону и декану собора Св. Павла в Лондоне преподобному Бэрвику ордер на распоряжение всеми доходами Казначейства от находившихся в его распоряжении имуществ лиц, исключенных из Акта о помиловании, для «ремонта и украшения собора Св. Павла, являющегося роскошным нарядом королевского города, куда стекаются послы иностранных государей и наши подданные. Его волшебная конструкция, поврежденная в прежние времена, должна быть восстановлена, чтобы предотвратить бесчестие, вытекающее из пренебрежения к древним памятникам» [2, 124 ].

Нельзя назвать успешным решение религиозного вопроса. В 1660 году часть церковных деятелей выступила за сближение англиканской церкви с умеренными пресвитерианами, признающими епископат. Король и Кларендон поддержали это намерение, увидев в нем средство успокоения радикальных пресвитерианских групп. Представители пресвитерианского духовенства, в том числе Ричард Бакстер, были назначены духовниками Карла. С целью соглашения между англиканами и пресвитерианами в лондонском дворце Кларендона Вустер-хаузе в октябре 1660 года было проведено совещание, на котором нескольким видным пресвитерианам были обещаны епископские должности. По результатам этого совещания король издал прокламацию, по которой советы пресвитеров получили право обсуждать обрядовую сторону богослужений. Эта реформа не была проведена отчасти по причине осторжности правительства, опасавшегося недовольства со стороны англиканской церкви. По мнению историка Т. Харриса, в вопросе о религии Карл II оказался в ловушке. Он не любил пресвитериан, считая их виновными в смерти отца, но искал компромисс, чтобы не отчуждать значительную часть подданных. Законы, принятые Кавалерским парламентом, поставили его в изначально проигрышное положение: их жестокость озлобила значительные группы населения, но любой шаг в пользу диссентеров грозил протестами сторонников жесткой линии, чьей поддержкой он не имел права рисковать [50, 56 ].