Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Ни в чем другом стремление Кавалерского парламента вернуться к дореволюционным порядкам не проявилось в такой степени, как в религии. Он фактически порвал с духом религиозной толерантности, обещанным Бредской декларацией. По крайней мере, спорно утверждение известного английского историка Дж. М. Тревельяна, будто «после Реставрации в обществе исчезла та чрезмерная озабоченность церковными делами, которая характеризует Англию Кромвеля» [144, 275 ]. Воинственно настроенные парламентарии желали полного восстановления прав англиканской церкви и ограничения свобод, приобретенных диссентерами при Кромвеле. В Кавалерском парламенте доминировали представители джентри, по религиозным взглядам англикане-высокоцерковники, которые были ярыми сторонниками гонений и жестокими критиками проектов Карла II, направленных на сохранение веротерпимости [79, 16 ]. Король и Кларендон, вернувшись в Англию, серьезно недооценили силу реакции, превратившей в бессмыслицу их первоначальные расчеты [54, 40 ]. В апреле 1661 года в Савойском дворце, резиденции Лондонского епископа, состоялась новая конференция, направленная на достижение соглашения между англиканами и пресвитерианами, закончившаяся, как и конференция в Вустер-хаузе, безрезультатно. Хотя ее неудача отчасти объяснялась негибкостью Бакстера, главным источником поворота в религиозных делах было общее настроение реванша. Кавалерский парламент обеспечил триумф англиканской церкви, возвращение ей экономических, социальных и судебных прав, не восстановив лишь Высокую комиссию. Был принят ряд репрессивных законов, известных как «Кодекс Кларендона», хотя он не был их инициатором. Смысл этих законов ясен, и в них трудно усмотреть предмет для дискуссий, но этого нельзя сказать о позициях вовлеченных лиц, в том числе короля и его канцлера, епископа Шелдона, вскоре ставшего архиепископом Кентерберийским.

Правительство на протяжении нескольких месяцев не проявляло энтузиазма в отношении религиозной политики Кавалерского парламента, пытаясь смягчить, большей частью безрезультатно, принимаемое законодательство. За попытками проявить толерантность стоял сам Карл II. Что крылось в его позиции: присущая ему терпимость или опасение, что англиканская церковь, формальным главой которой он был, может стать слишком влиятельным игроком на политической сцене, остается только предполагать. Характерно, что в вопросах веры он проявлял толерантность до самых последних лет царствования, инициируя, к немалому неудовольствию многих, принятие деклараций о веротерпимости. Менее определенной выглядит позиция Кларендона: вероятно, первоначально он действительно считал действия кавалерского большинства в парламенте чрезмерными, но быстро осознал бесперспективность противодействия и пользу, которую можно извлечь. По этому вопросу в историографии есть разные точки зрения, которые можно свести к двум основным позициям: первая, будто Карл II и его канцлер действовали в полном согласии, проводя политику толерантности по отношению к умеренным пресвитерианам и нонконформистам, но натолкнулись на яростное сопротивление в парламенте; вторая состоит в том, что их взгляды различались, сначала Кларендон послушно следовал монаршей воле, на деле симпатизируя требованиям англиканской церкви [93, 27 ]. Поддержка правительством религиозной политики парламента позволяла вести своего рода «торг», добиваясь субсидий для короны. Кроме того, союз между господствующей церковью, восстановленной в своих правах, и реставрированной монархией стал идеологической основой режима, базирующегося на теориях божественного происхождения королевской власти и наследственной монархии, греховности любого восстания против нее. Что касается Шелдона, он стоял на умеренных позициях примерно до весны 1662 года, превратившись потом в последовательного сторонника репрессивной к нонконформистам политики. Учитывая его тесные, хотя и неровные, отношения с Кларендоном, это не могло не влиять на канцлера.

Через несколько дней после открытия заседаний парламент восстановил членство епископов в палате лордов, нижняя палата проголосовала большинством в 228 голосов против 103 за сожжение Ковенанта, а в апреле 1662 года им был утвержден молитвенник. В 1661–1662 гг. Хайд безуспешно пытался противодействовать этой тенденции, но потерпел провал. По Акту о корпорациях (1661 г.) создавались королевские комиссии, получавшие право снимать с должностей в городских администрациях лиц, которые не принесли клятву на верность, им подтверждалась незаконность Ковенанта и утверждались символы веры по англиканскому образцу. Это позволило очистить городские советы от лиц, избранных в годы междуцарствия. Акт о единообразии (1662 г.) устанавливал, что до дня Св. Варфоломея (24 августа) все духовные и светские лица, занимающиеся преподаванием в церкви, школах и университетах, должны принесли клятву на верность королю и англиканской церкви, в противном случае они снимались с должностей. Число лишившихся должностей лиц составило, по некоторым данным, 1909 человек [34, 294 ]. Дебаты по этому закону закончились поражением сторонников умеренной линии, вдохновлявшейся правительством. Канцлер сначала рассчитывал, что будет сохранен порядок, установленный Конвенционным парламентом, предусматривавший сохранение приходов за теми, кто их занимал. Когда его постигла неудача, он стал добиваться так называемого «провизо», то есть права короля делать изъятия из списков лиц, отстраняемых с церковных должностей. Эту инициативу парламент также отверг, а вопрос был перенесен в Тайный совет. Версия, изложенная Кларендоном в автобиографии, неточна. Она сводится к тому, что 27 августа Карл II по ходатайству Монка дал аудиенцию представителям пресвитерианского духовенства, обещав продлить срок принесения клятвы на три месяца, до дня Св. Михаила. Это вызвало негодование в парламенте, и король поставил перед советниками вопрос, следует ли ему выполнять обещание. Кларендон, якобы узнав об этом задним числом, рекомендовал придерживаться данного слова, что вызвало возмущение Шелдона и других епископов, а также Беннета, рекомендовавшего его отозвать. Историк К. Фейлинг считал, что этот эпизод был политической игрой Хайда, негласно поддержавшего пресвитериан. Это заставило Шелдона написать Кларендону резкое письмо с сожалением о проявленном им «великом недоброжелательстве» [41, 289–291 ]. Иногда Акт о единообразии называли «законом Шелдона». [58, 176 ; 62, 120 ].