Илья Зайцев - Астраханское ханство

Таким образом, можно сделать вывод, что астраханские послы в сопровождении московского дипломата отбыли из Москвы в Астрахань между серединой июня и самым началом сентября 1536 г. Это свидетельство посольских книг уникально: в других источниках сведений об этом дипломатическом обмене нет. Только 16 сентября 1536 г. в Астрахань был направлен посланник Ф. Ф. Быков (см. ниже), однако об отпуске астраханцев не упомянуто, статус Быкова был ниже посольского. Видимо, в 1536 г. имел место весьма интенсивный обмен миссиями между двумя государствами.

Едва ли возможность войны с Астраханью всерьез воспринималась в Москве. Однако в конце декабря 1535 г. в Москве были получены грамоты ногайских мирз, один из которых, сын Алчагира Келмагмед, изъявлял московскому великому князю полную готовность предупреждать его о готовящихся нападениях своего отца и дядьев, а также крымцев "на украйны", и если "от Азторхани война будет" [Посольские книги 1995: 136]. Судя по ответу Федора Карпова ногайским гонцам, не только Келмагмед, но и другие мирзы сообщали, что У них "ушники в Крыме и в Азторакани есть", и изъявляли готовность предупреждать Москву о нападениях [Посольские книги 1995: 138].

По мнению М. Г. Сафаргалиева, Абд ар-Рахман вскоре после вступления на трон изменил свою политику по отношению к Москве и ногтям: удалил из Астрахани ногайских мирз и стал ориентироваться на Крым. Именно этим объясняется продолжавшаяся почти год (1536) война Астрахани и ногаев [Сафаргалиев 1952: 42]. Г. С. Губайдуллин (Г. Газиз) писал, что в 1535 г. ("когда Сахиб-Гирей занял казанский трон") крымский хан (имени которого он не называет) захватил Астрахань. "Однако ногайцы начали против него войну и изгнали из Астрами" [Газиз 1994: 102]. Данная точка зрения полностью лишена оснований, поскольку не находит подтверждения в источниках.

В конце сентября 1536 г. [156], в Москву доставили новое донесение Д. Губина из Ногайской Орды. 9 марта 1536 г. к бию Сейид-Ахмеду (Шейдяку) бен Мусе, правителю Ногайской Орды, пришел астраханский посол Тонабай Дуван. Д. Губин сообщал, что в результате раскола между Сейид-Ахмедом и семьями мирз Агиша и Алчагира в Астрахань из Орды выехали несколько мирз: "Алач мырза да Колыват мырза, да Сююнч Алей мырза, да Сарый мырза Агишев сын, Айван мырза Алачев сын. А все… мырз их семьи — с тритцать и з женами" [Посольские книги 1995: 146]. Все перечисленные Губиным мирзы — потомки (сыновья или внуки) Агиша и Алчагира. "А князь (Сейид-Ахмед. — И.З.) всю весну и по ся места от них бережецся. А по братью… многажды посылал, чтоб к нему на съезд приехали думати. А хочет… идти под Асторокань. А из Саранчика [157]… все люди выбежали, блюдяся Агишевых детей. А от астароканцов пришла ему весть: майа 31 дня приходили два царевича астороканьские, да Агишевы дети — Саранчика воевати".

Таким образом, в результате раскола потомки Агиша и какая-то часть семьи Алчагира заключили союз с Астраханью, видимо с целью совместной борьбы с Сейид-Ахмедом за власть в Ногайской Орде. Сейид-Ахмед в это время был бием (князем, по русской терминологии), т. е. верховным правителем Ногайского государства. Шейх-Мамай, вероятно, сначала выступал на стороне Сейид-Ахмеда: узнав, что приходили "азстороканьские царевичи и Агишевы дети", он "за ними пошел". Сейид-Ахмед же "послал к Ших-Мамаю своих яртулов [158]" [Посольские книги 1995: 146]. Вскоре Шейх-Мамай "воротился, азтораканьским царевичем и Агишевым детем не учинили ничево" [Посольские книги 1995: 149]. Эта неудача вынудила Сейид-Ахмеда самому взяться за оружие. Он собирался в поход еще весной, однако поход так и не состоялся: "А князь… сказывают, наряжаетца на Астаракань, и кош того дни отпустил, июля 1 день", — писал Д. Губин. Отправиться в поход он смог только 17 июля [Посольские книги 1995: 150–152]. Как видно из донесения Д. Губина, Шейх-Мамай и Сейид-Ахмед к этому времени уже враждовали [Посольские книги 1995: 151].

23 ноября 1537 г. в Москву было доставлено письмо Басалая Квашнина из Крыма, в котором он сообщал: "Болшая, деи, государь, нагайская орда вся кочует на той стороне Волги, на Ордынской стороне, а Шийдяк… княз[ь] со всеми мурзами нагайскими и со всею ордою с нагайскою под Асторокан[ь]ю, а просят у астороканцов выходу шти-десят [159]тысяч алтын" [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 8, л. 413—41 Зоб.]. Далее Квашнин писал: "А про Бел[ь]ского, деи, государь, про князя Семена Изсен Кипчак ширинским мурзам сказывал [160], з Бакою князем в Асторокани у царя. А Бакый, деи, государь, княз[ь] служит у царя в Асторокани ж, а в нагаи, деи, государь, ему пути нет, боитца итти исламовых шурин" [161]. Мангыт Бакы, который был внуком уже хорошо знакомого нам Темира бен Мансура (сыном его сына Хасана), вероятно, служил астраханскому хану как беклербек. В Крыму он служил Ислам-Гирею, а затем Саадет-Гирею [РГАДА, ф. 123, oп. 1, ед. хр. 6, л. 204].