Алексей Валеров - Новгород и Псков - Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

На то, что текст «Щелкановщины» в Новгородской Четвертой летописи является вставкой, указывает дублировка известий о поездке Ивана Калиты в Орду, о приходе татарской рати на Русь, о бегстве Александра Тверского во Псков в статье 6835 (1327) г. [207], о чем писал еще Л.В. Черепнин [208]. Важным представляется и тот факт, что в Псковских Первой и Третьей летописях рассказ о событиях, начиная с избиения «Щелкановой рати» в Твери в 1327 г. и заканчивая возвращением Александра Тверского во Псков в 1332 г., представляет из себя связное цельное повествование, а в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях оно как бы разбито по годам и вклинивается между новгородскими известиями.

Изложенные аргументы о взаимоотношении Новгородской Четвертой и Софийской Первой, с одной стороны, и Псковских Первой и Третьей летописей, с другой, в рамках статьи под 1327 г. дают достаточно оснований, чтобы утверждать об использовании компилятором Новгородско-Софийского свода псковского источника, а не наоборот.

Верхнюю границу существования какого-то летописного материала, происходившего из Пскова и привлеченного в новгородско-софийское летописание, помогает определить время возникновения самого свода, ставшего протографом для Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописей.

Общеизвестная датировка Новгородско-Софийского свода 1448 годом была предложена А.А. Шахматовым в 1900 г. в работе «Общерусские летописные своды XIV и XV веков» [209]. Эту же дату находим в шахматовских «Разысканиях» и «Обозрении» [210]. Однако впоследствии исследователь от нее отказался. В публикации 1915 г. «Летописи» в XXV томе словаря Брокгауза-Ефрона А.А. Шахматов говорил уже предположительно о 30-х гг. XV в. [211] Об этом же периоде как о времени составления Новгородско-Софийского свода А.А. Шахматов писал также в своих поздних работах [212].

Первоначальную гипотезу А.А. Шахматова принял М.Д. Приселков и вновь указал на 1448 г. [213] Эту же дату находим у Д.С. Лихачева [214].

В исследованиях Я.С. Лурье приведены критические замечания по поводу такого определения времени возникновения Новгородско-Софийского свода. Ученый предположил, хотя и в общих чертах, что этот свод был составлен «в трудные годы феодальной войны 30–40-х гг. XV в.» [215]. В одной из своих последних работ Я.С. Лурье дополнительно аргументировал и уточнил ранее высказанное мнение, согласно которому датировать Новгородско-Софийский свод следует 1434–1437 гг. [216] В целом Я.С. Лурье остался верен гипотезе А.А. Шахматова о существовании Новгородско-Софийского свода XV в., причем привлекал для подкрепления своей точки зрения также текст Новгородской Карамзинской летописи (точнее, Новгородской Карамзинской Первой и Новгородской Карамзинской Второй) [217].

Анализ той же Новгородской Карамзинской летописи привел к совершенно противоположным выводам Г.М. Прохорова. Он усомнился в правильности общепринятого до того мнения о том, что две части Новгородской Карамзинской — Первая и Вторая — восходят к одному общему протографу. По предложению Г.М. Прохорова, Новгородская Карамзинская Первая восходит к «Киевскому» своду 1185 г., а Новгородская Карамзинская Вторая — выборка из общерусского и новгородского летописания, начатая в середине XIV в. [218] Таким образом, отрицается связь Новгородской Карамзинской с Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописями через общий протограф. Как полагает Г.М. Прохоров, Софийская Первая летопись прежде всего восходит к Новгородской Карамзинской Первой, а Новгородская Четвертая — объединяет тексты обеих подборок Карамзинского списка [219]. Полученные выводы в дальнейшем были развиты Г.М. Прохоровым в работе по сравнению текстов Новгородской Карамзинской, Софийской Первой, Новгородских Четвертой и Пятой летописей. Одним из дополнительных аргументов в пользу высказанной гипотезы стало предположение о том, что все общерусские летописные своды создавались не разово, а на протяжении длительного времени начиная с 80-х гг. XII в. Завершилась же работа по созданию сводных текстов в XV в. [220]

Мнение Г.М. Прохорова об отсутствии общего протографа ряда общерусских летописей — Новгородско-Софийского свода — было отчасти поддержано А.Г. Бобровым. Если в более ранних работах исследователь признавал существование свода (хотя и датировал его 1418 г.), то в последних публикациях А.Г. Бобров принял и развил выводы Г.М. Прохорова, а также еще раз попытался опровергнуть критические замечания Я.С. Лурье. Согласно построениям А.Г. Боброва, Новгородская Карамзинская Первая (именуемая автором «Сводом 1411 г.») возникла путем соединения новгородского летописания с общерусским (использованным в известиях до 1185 г.) и является первичной по отношению к Новгородской Карамзинской Второй, Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописям [221]. Общерусские известия за XII — начало XV вв., читаемые в Новгородской Карамзинской Второй, Софийской Первой и Новгородской Четвертой летописях, попали в них не из общего протографа — предполагавшегося А.А. Шахматовым и Я.С. Лурье Новгородско-Софийского свода, — а напрямую из митрополичьего летописания («Свод Фотия 1418 г.»), привлеченного при создании Софийской Первой, с одной стороны, и Новгородской Карамзинской Второй — с другой [222]. Текст же Новгородской Четвертой летописи по отношению к Софийской Первой, как считает А.Г. Бобров, вторичен [223]. Реконструируемая А.Г. Бобровым последовательность возникновения и использования предшествующих памятников относительно интересующих нас летописей (Новгородская Карамзинская Первая — Софийская Первая — Новгородская Четвертая) позволяет ему вслед за Г.М. Прохоровым отрицать существование Новгородско-Софийского свода.