Алексей Валеров - Новгород и Псков - Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Список статей, заимствованных в Новгородскую Четвертую и Софийскую Первую летописи из псковского источника, можно дополнить. Считаем, что сюда необходимо отнести запись под 6845 (1327) г. в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях в той ее части, где говорится об Александре Тверском. Новгородско-Софийская версия гласит: «И князь Александръ поиде изо Пскова върдоу, бывши въ Пскове 10 летъ» [196]. Эта запись почти дословно воспроизводит псковский текст. Псковская летопись содержит следующее известие: «В лето 6845. Князь Александръ поеха из Пскова в Орду, а жит Александръ во Пскове 10 лет» [197].

Помимо указанного заимствования летописи, восходящие к Новгородско-Софийскому своду, возможно, содержат еще одно извлечение из псковского летописного материала, хотя здесь может быть и иное толкование. Речь идет об известии 6835 (1327) г., которое в Софийской Первой летописи читается под заголовком «Щолканова рать» [198], а в Новгородской Четвертой обозначено как «Щолкановщина» [199]. Сведения об антиордынском восстании в Твери находим в псковских летописях также под 6835 (1327) г., причем в Псковских Первой и Третьей летописях они составляют единое целое с рассказом о конфликте из-за Александра Тверского псковичей с Иваном Калитой [200].

Л.В. Черепнин считал, что редакция «Щелкановщины», сохраненная в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях и отразившая текст середины XIV в., обработавший близкую к событиям 1327 г. тверскую запись, «была использована применительно к потребностям местного летописания» в Псковской Первой [201]. Иными словами, по мнению Л.В. Черепнина, текст Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописей, по сравнению с Псковскими Первой и Третьей, первичен.

Столь категоричен не был Я.С. Лурье. Он полагал, что известие о восстании в Твери в 1327 г. в Новгородскую Четвертую и Софийскую Первую летописи было взято «из неизвестного источника», возможно, тверского, хотя, по всей видимости, Я.С. Лурье допускал и то, что это был источник псковского происхождения [202].

О существовании особой, так называемой Второй, редакции Повести о Шевкале/Щелкане, вобравшей в себя псковский материал, пишет и Е.Л. Конявская. Признавая в целом тверское происхождение этой редакции и возводя ее к реконструированному А.Н. Насоновым своду Арсения середины XIV в., исследовательница указала на оригинальные чтения Повести в варианте Псковских Первой и Третьей летописях, отсутствующие в других летописных памятниках. К ним относятся начальная фраза монолога Александра Михайловича Тверского; рассказ о посажении князя во Пскове, заменяющий сообщение о Федорчуковой рати; отсутствие статей, разделяющих собственно Повесть о Шевкале и так называемую повесть о «взыскании» Александра Михайловича; именование ордынского царевича не Щелканом, а Шевкалом. По мнению Е.Л. Конявской, «псковская редакция Второй повести» была использована затем при создании текста Софийской Первой летописи [203].

Версия об использовании Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописями именно псковского рассказа нашла себе сторонников в лице Г.-Ю. Грабмюллера и В.И. Охотниковой, причем немецкий ученый текстологически обосновывает свое мнение [204].

Вероятнее всего, правы оппоненты Л.В. Черепнина. Его схема происхождения текста «Щелкановщины» в новгородско-софийских летописях имеет один серьезный изъян. Как считает Л.В. Черепнин, в Новгородскую Четвертую и Софийскую Первую летописи повествование о тверском восстании 1327 г. попало из источника, отразившегося в Ермолинской и Львовской летописях. Между тем в их основе лежал Московский великокняжеский свод 1479 г., составленный уже после создания Новгородско-Софийского свода. Следовательно, Новгородская Четвертая и Софийская Первая летописи не могли использовать великокняжескую версию Сказания о «Щелкановой рати», сохраненную в Ермолинской и Львовской летописях. Поэтому значительно больше дает сравнение летописных записей под 1327 г. в Новгородской Четвертой и Софийской Первой, с одной стороны, и Псковской Первой и Третьей летописей — с другой. При таком сопоставлении мы можем обнаружить, что псковский вариант чуть более пространен. В нем, в частности, содержится в конце описания разгрома «Щелкановой рати» похвальное слово, адресованное Александру Тверскому: «И тогда же бяше боголюбивый князь Александръ оунъ верстою, съвершенъ оумомъ, целомудръ душею, подъимя мало дроужине и поехавъ во Псковъ град, и псковичи его приаша честно и кресть к немоу целоваше, и посадиша его на княжение» [205]. Составитель Новгородско-Софийского свода, использовавший псковский источник, опустил эту фразу, так как в Новгороде, поддерживавшем в первой половине XIV в. Москву, политика Твери в отношении Золотой Орды и в том числе деятельность Александра Тверского, как отмечал Я.С. Лурье, не вызывала сочувствия [206].