Алексей Валеров - Новгород и Псков - Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

На основании анализа псковских известий в тексте новгородско-софийских летописей за XIII–XV вв. совершенно отчетливо выявляется время около 1352 г., на котором обрывается перечень записей, отразившихся в общерусском летописании. Псковские заметки за XIII — середину XIV в., вероятно, представляют собой тот источник (возможно, какую-то его часть), который и был использован при составлении Новгородско-Софийского свода, ставшего протографом в первую очередь для Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописей. В данной связи возникает закономерный вопрос: что являли собой псковские летописные материалы, заканчивавшиеся около 1352 г.? Были ли это простые летописные записи, краткий местный летописец, доведенный до середины XIV в., или же мы имеем дело с остатками не дошедшего до нас псковского свода, который можно условно назвать «сводом 1352 г.»? Если обратиться к высказываниям крупных отечественных и зарубежных источниковедов, то последнее предположение не выглядит маловероятным.

В.С. Иконников отмечал, что использование псковского источника другими летописными памятниками (хотя заметим, В.С. Иконников неверно причислял к ним Новгородскую Первую летопись младшего извода, в которой не находим ни одного прямого заимствования из известных нам псковских летописей) «может указывать и на время появления одного из ранних сводов во Пскове» и относил его к первой четверти XIV в. [227]

А.Н. Насонов также предполагал вероятность существования до составления Новгородско-Софийского свода цельного псковского летописного памятника, под которым автор подразумевал именно летописный свод, причем более ранний, нежели реконструированный им самим свод 1464 г. [228]

Немецкий ученый Г.-Ю. Грабмюллер не только предполагал существование псковского свода XIV в., но и доказывал это. По его мнению, серьезным препятствием для А.Н. Насонова в плане признания данного факта была его уверенность в использовании составителем общего протографа всех трех псковских летописей Новгородской Пятой летописи и краткой выборки из Новгородско-Софийского свода. Г.-Ю. Грабмюллер довольно убедительно показал, что влияние этих памятников XV в. на Псковские Первую и Третью летописи (Псковская Вторая в целом не обнаруживает новгородских заимствований) было разновременным и неоднократным, что исключает возможность их разового отражения в общем протографе псковских летописей [229]. Следовательно, жесткая грань — середина XV в., поставленная А.Н. Насоновым для определения первого псковского свода, должна быть устранена. Г.-Ю. Грабмюллер, основываясь по большей части на изменении характера псковских летописных записей, реконструирует «Первоначальную Псковскую летопись», время возникновения которой он относит к 1368 г. Кроме того, немецкий исследователь называет еще два псковских свода, уже начала XV в. — 1410 и 1426 гг. [230]

В рецензии на исследование Г.-Ю. Грабмюллера Я.С. Лурье отметил, что предположение немецкого историка о ранних псковских сводах — «это скорее догадки, основанные на простых возможностях, и не более обязательные, чем множество иных предположений о псковских сводах, которые могли существовать до 1481 г.» [231]; мнение Г.-Ю. Грабмюллера, как указывает Я.С. Лурье, «текстологически… не доказано» [232]. В то же время Я.С. Лурье признает большую вероятность существования псковского свода второй половины XIV в. При этом он замечает, что данное положение «может быть обосновано иными, более косвенными данными», а именно путем обнаружения в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях «целой цепи» псковских известий, что свидетельствует о наличии псковских сводов, предшествовавших созданию Новгородско-Софийского свода [233].

Существование ранних (XIV — начала XV в.) псковских сводов признает и В.И. Охотникова. Особенно подробно в своем исследовании, посвященном литературным памятникам о князе Довмонте, она останавливается на предполагаемом Г.-Ю. Грабмюллером псковском своде 1410 г. [234]

Итак, в работах целого ряда исследователей по крайней мере допускалась мысль о том, что во Пскове уже в XIV в. существовал летописный памятник в виде самостоятельного местного свода. Не был ли именно таким сводом выявленный нами псковский летописный источник, заканчивавшийся около 1352 г., который, в частности, отразился в летописях новгородско-софийской группы? На этот вопрос мы сможем ответить утвердительно в том случае, если сумеем показать, что данный источник, помимо чисто псковских погодных записей, содержал другие письменные памятники или выдержки из них.