Александр Мещеряков - Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Я подошел к железнодорожному служителю, который обосновался в своем офисе на выходе из станции, и обрисовал ситуацию. Он мгновенно выдал мне бланк, в котором я указал цвет куртки и скудное содержимое ее карманов: перчатки (коричневые), шерстяная шапочка (черная), носовой платок (не очень белый). Потом служитель выспросил, в каком вагоне и на каком месте я ехал. Потом посмотрел в сводное расписание и выяснил, на каком перегоне должна находиться в данный момент электричка. Потом позвонил на станцию, куда через пару минут прибывал поезд. Потом с участием посмотрел на мое раздосадованное на самого себя лицо и сказал: «Нужно подождать минут пять». Через пять минут снова снял трубку. Повесив ее, сказал: «Ваша куртка находится на станции Синагава. Сейчас поедете или на дом прислать? Услуга платная». — «Сейчас поеду!» — ответил я. «Вообще-то за проезд туда вам следует доплатить, но, учитывая чрезвычайные обстоятельства, я разрешаю вам проехать бесплатно».

Через полчаса я снова подошел к нему. Теперь уже в своей зелененькой курточке. «Большое спасибо!» — сказал я с чувством. «А вы чем, между прочим, занимаетесь? Бизнесом?» — вполне неожиданно для сдержанного японца спросил он. «Нет, я занимаюсь изучением Японии», — гордо ответил я. От удивления он привстал со стула. «Что-что? Изучением Японии? Зачем? Ничего хорошего у нас нет!» — сказал он вполне искренне. «Слышали, наверное, про этого Фудзимура? Совсем люди совесть потеряли!»

Я вышел под осеннее серое японское небо. Накрапывал дождь. Я набросил капюшон на голову.

При русских расстояниях, скоростях и вытекающем из них менталитете поезд — идеальное место для знакомств и разговоров «за жизнь». Недаром железнодорожное перемещение служит мотором сюжета в столь многих произведениях русской литературы. Чего только одни «Москва-Петушки» стоят! А ведь были еще и «Крейцерова соната», и «Анна Каренина», и «Хождение по мукам», и «Доктор Живаго»… Список открыт до бесконечности.

Кто из нас не вовлекался в неспешную беседу в электричке, в поезде дальнего следования? Под пивко да под водочку… Да хоть до самого Владивостока! Потому что спиртное — это тоже движитель. Сюжета не только литературного, но и жизненного. Алкоголь с электричкой как-то подходят друг к другу. Соединяясь вместе, они открывают тебе чужие сердца и родной язык.

Вот я стою в тамбуре электрички Москва-Калуга. Там люд уже не пригородный, а особый. Мои попутчики тянут из горлышка пиво.

— Ваньку знаешь?

— Ну.

— Болел, помнишь?

— Ну!

— Пошел к дохтуру — велел полстакану спирту натощак принимать (это «натощак» — верное свидетельство, что лекарь был настоящий, не нам, неучам, чета).

— Ну?

— Раньше на бабу взлезть не мог, а теперь газету без очок читает.

В японских поездах, даже самых переполненных, не услышишь: «На следующей остановке сходите?» И потому при длительном перемещении рекомендуется занимать место подальше от выхода: на остановке пугающе безмолвная толпа просто выметет тебя из вагона. В японских поездах не заговаривают с попутчиком: каждый охраняет свое и чужое privacy.

Герои японской художественной литературы не проводят в вагоне много «художественного» времени — поезда ходят по расписанию, расстояния не катастрофические, крушений случается до обидного мало, поговорить тоже не с кем. Так зачем герою в поезде ездить? Так, если только во время передвижения героя мысли какие-нибудь его одолеют.

Всякий японский транспорт, включая электричку, — это средство передвижения, а не что-нибудь там еще. Но подсмотреть и подслушать все-таки кое-что можно. Случается это тогда, когда японцы заводят свой спиртопотребляющий движок.

Удобнейший скоростной поезд с «самолетными» креслами. Десять часов утра. Ряд передо мной занимают трое крепко выпивших мужчин. Слегка за пятьдесят. Судя по количеству пустых бутылок из-под пива и сакэ, они едут уже довольно давно. Скорее всего, из Хиросимы, которая и значится в расписании пунктом отправления. Судя по несвойственному для японцев громкому разговору, они направляются в Токио как следует оттянуться. Наиболее частотные слова в их разговоре — гостиница, гольф, девушки. Все ясно: коллеги по работе собрались на заслуженный своими трудами отдых. Я отвожу взгляд к окошку, за которым мелькает Япония.

Наступает полдень — время общеяпонского отделения желудочного сока. В воюющих африканских странах на время сиесты объявляется перемирие. Мусульмане расстеливают коврики и обращаются лицом к Мекке. Где бы ни находился в полдень японец, он немедленно приступает к перекусу и ланчу. Потому и пассажиры достают свои сухие пайки, покупают съестное у курсирующей взад-вперед лотошницы.