Александр Мещеряков: Модернизация Японии: ускорение тела

В традиционной Японии понятие движения обладало низким статусом. Если говорить об обществе и государстве, то в качестве идеала выступала глубокая древность. В этом «золотом веке» все общественные отношения навсегда пребывали в гармоничном, упорядоченном и принципиально не улучшаемом состоянии. Поэтому предпринимавшиеся время от времени реформы ставили своей целью не развитие, а возврат к нормам прежнего времени, главной из которых считалась строгая иерархия — государственная, социальная, семейная. Понятие прогресса отсутствовало, зато регресс (упадок нравов «нынешнего времени») служил постоянной темой для ламентаций и размышлений. Отсутствие движения воспринималось как безусловное благо. Цель состояла в том, чтобы замедлить движение, то есть энтропию.

Иммобилизация тела являлась важнейшим элементом «стратегии неподвижности». Наиболее яркий пример представляет собой фигура императора. Он считался земным воплощением «неподвижной» Полярной звезды, вокруг которой «водят хоровод» другие небесные тела — лояльные подданные, верно служащие своему государю. Причем чем ближе расположен подданный к государю, тем меньше он двигается. Движение — это признак низкого социального статуса. Поэтому подданные привычно описывались как «ноги», которые находятся в подчинении у «головы» или «сердца». Отношения государя и подданного «клонировались» на всех социальных уровнях: вступая в контакт с подчиненными, человек более высокого статуса всегда занимает неподвижное положение — он сидит, к нему приближаются. Такие же порядки культивировались и в семье во главе с отцом-патриархом. Сестры подчиняются и оказывают почтение братьям, младшая сестра — старшей, младший брат — старшему.

Император практически никогда не покидал по своей воле пределы дворцового комплекса. Сейчас это трудно себе представить, но почти никто из действующих японских императоров не видел моря, которое окружает страну со всех сторон — столичный Киото располагался в 50 километрах от побережья. Аристократы, сёгун и князья брали императора за образец и тоже сознательно ограничивали свои передвижения. Одежды высокопоставленных особ волочились по полу и лишали возможности быстрого перемещения. При этом на гербах, украшавших их одежду, были изображены не грозные и резвые представители животного или пернатого мира (как это было в Европе), а прочно укорененные в почве растения. Гербом императорского дома была хризантема, сёгунского — мальва.

Обладатель долгополой одежды не «вышагивал», а едва волочил ноги. Это автоматически предотвращало порывистость движений, что считалось нарушением церемониальности. То же самое касается и обуви без задников, которая непригодна для быстрой ходьбы или бега. Считалось, что назначением одежды и обуви является вовсе не удобство, а сокрытие тела, ног и ступней — правила этикета требовали, чтобы тело было максимально изолировано от посторонних взглядов.

Такое тело напоминало шелковичного червя, заплетенного в плотный кокон. Данное положение не распространялось на простолюдинов, занятых «низким» физическим трудом — экспозиция обнаженных ног, рук или туловища служила важнейшим маркером их малопочтенного статуса.

Высокопоставленные особы никогда не восседали на коня, не пользовались колесными экипажами, предпочитая тряский паланкин, скорость передвижения которого составляла около 20 километров в день. По направлению к императору следовало двигаться максимально быстро, но сам он не ставил перед собой цели достичь какого-нибудь пункта для инспекции местных дел или руководства войсками. В качестве доказательства безумия императора Кадзан (984–986) средневековое сочинение «Великое зерцало» приводит такой факт: этот государь вознамерился сесть на коня [1] Окагами. Великое зерцало. Перевод Е. М. Дьяконовой. — СПб.: Гиперион, 2000. С. 105–106. . Таким образом, скорость передвижения тела, являющаяся на Западе одним из основных маркеров высокого социального положения, в Японии такой роли не играла.

Высокопоставленный человек — это человек прежде всего «интерьерный». Подавляющее большинство японских классических стихов о природе написаны вовсе не в результате вылазок на природу, а вследствие сидячего любования крошечным садом с открытой веранды своего дома. Портрет высокопоставленного лица — это всегда изображение полностью задрапированного в одежды человека, неподвижно сидящего на циновках. Он не мог предстать движущимся или хотя бы стоящим. Его лицо абсолютно бесстрастно, брови и щеки выбриты, а голова покрыта головным убором. Таким образом, это лицо лишено не только душевного «движения», но и динамики идущего в рост волосяного покрова. А буддийские монахи и вовсе выбривали себе голову.