Надежда Васильева: Блаженны кроткие. Повесть

Скрипнула входная дверь. На крыльцо вышла Наталья.

– Эй, сестрица! Ты что там, трудовую повинность отрабатываешь? В отпуск приехала, не батрачить на нас. Брось ты всё это к чёрту! Нашла время… Иди чай пить. С лимончиком, с пирожками…

И от сердца сразу отлегло. Слава Богу, не обиделась. Умница, всё правильно понимает… Нашла на грядке несколько спелых клубничин. Две съела сама, а другие две осторожно зажала в горстку, понесла сестре. Всё по-честному, всё поровну, как в детстве… А у самой от нахлынувших вдруг чувств перехватило горло. И застлало глаза. Ну, мать, никак в сантименты впала? Не иначе – похмельный синдром. А ну-ка возьми себя в руки…

Вздохнула всей грудью. И почему ей так трудно жить? Словно тянет всю жизнь на себе какую-то непосильную ношу. Знать бы, кто взвалил на неё этот груз. Стоит расслабиться, глотнуть радости, пропустить рюмку, другую – наваливается чувство какой-то вины. И что самое страшное – даже во сне нет покоя. Другие летают в сновидениях, а тут проснёшься – вся в поту, словно черти на тебе дрова возили… Решила сны не запоминать. Вскочит – и с головой под прохладный душ. Все кошмары – как рукой!

У Натальи дом без удобств, речки тоже рядом нет, не окунёшься. А сон очередной так и засел в голове. Будто смотрит она в большое тёмное зеркало, но видит в нем не своё отражение, а мужчину с голубыми глазами. И какая-то сила притягивает их друг к другу. Лицо его всё ближе, ближе… И вдруг – бац! – зеркало вдребезги. Она плачет, ползает по полу, собирает разбитые кусочки…

На веранде задымил старый угольный самовар. Грел его Анатолий сухими шишками. Разносился запах мёда и мяты. Благодать-то какая! Так почему же в сердце-то нет радости? Откуда эта постоянная тревога? Как избавиться от недобрых предчувствий? Куда деться от этого напора тяжёлых давящих мыслей?..

…В салоне маленького патрульного вертолёта было настолько душно, что даже бьющиеся изнутри в стеклянную дверь слепни теперь осоловели и еле передвигали мохнатыми лапками. Люба открыла задвижки иллюминатора. От свиста винтов закладывало уши, но дышать стало легче. Она делала бумажные самолетики и пускала их в окно. Только тогда начинала ощущаться скорость. Стоило поднести самолетик к оконцу, как он вырывался из рук и, подхваченный неистовым потоком воздуха, стремительно нёсся назад от вертолета, выделывая такие виражи, что и взглядом уследить трудно. И лишь потом, выбравшись, наконец, из этой дьявольской круговерти, спокойно и медленно планировал вниз. Почему-то вдруг пришло в голову, что и все они, люди, в этой жизни чем-то похожи на такие вот бумажные самолетики: куда-то рвутся из праведных рук, дергаются, мечутся, истязая себя суетой. А ведь можно просто парить в свободном полете, красиво и достойно.

Внизу было всё как на карте: синие полоски рек, тёмные лужицы озер, ковровый ворс болот, щетина вековых еловых дебрей, по которой прыгала бесплотная тень их вертолета. На память пришла где-то вычитанная фраза: «Нам только кажется, что мы движемся вперед, на самом деле мы стремительно уходим в прошлое».

Украдкой взглянула на отца Серафима, настоятеля монастыря, куда летели они сейчас на праздничную службу ко дню Святой Троицы. Ну, хоть убей, никак не верилось, что напротив неё сидит настоящий монах. В джинсовых брюках и ветровке, с модным кожаным кейсом в руках -всем обликом он никак не соответствовал своему духовному сану. Длинные, до плеч, вьющиеся волосы нынче не в диковинку. Да и аккуратно подстриженная бородка – едва ли не у каждого второго. И совсем он не в её вкусе. Ей нравились мужчины эффектные, лихие, уверенные в себе, с огнем в глазах, наподобие тех пилотов, что приглашал в гости Анатолий. А в этом было что-то от подростка – ещё вчера заметила, когда появился в дверях. В простовато-крестьянских чертах лица было столько добродушия, что это даже обескураживало… Осекла себя: что к внешности-то прицепилась? Не свататься пришел… Просто знакомый Анатолия, проездом из Москвы, нужно срочно попасть на службу. У Анатолия как раз планировался дежурный облёт, есть возможность помочь духовному отцу. И они с сестрой напросились. Наталья о святом Лазаре пишет. Как было пропустить такую возможность? Да и ей когда ещё доведётся побывать в действующем монастыре?

На взлёте отец Серафим перекрестился. Улыбнулась про себя. Анатолий рассказывал, как однажды пришлось отцу Серафиму в монастырь с парашютом прыгать. С тех пор случай этот стал для всех пилотов притчей во языцех: «…Пристегнул святой отец парашют, перекрестился и, глазом не моргнув, сиганул на грешную землю».