Залоскотала колодезная цепь. Заскрипел, раскручиваясь, деревянный барабан. Плюхнулось в воду железное ведро. Задрожали на зыбкой поверхности воды мелкие блики.
И что её вечно как бес подзуживает?! Не хотела ведь вчера на ссору заводиться… Пока гости не ушли, так всё хорошо было… А потом опять полезли обиды: на всех и на вся, за всю свою неудачливую жизнь. Захлестнула непрошеная жалость, не к кому-нибудь, самой себе. И принялась душить: до боли, до крика, до слёз! А тут ещё Наталья принялась в душу смуту сеять, на чувства давить, мол, не держи ты на мужа своего обиду, может, стоит тот грех простить? Вот даёт! Простить измену?! Легко ей говорить. Посмотрела бы на него сейчас. Да он ведь скоро деградирует совсем. Каждый день уж бутылка нужна. Делами, конечно, ворочает. Магазины свои имеет, любовницу одел с ног до головы. У той запросы о-го-го! И плевать, что пьёт каждый день. Обопьётся – туда и дорога. Не он первый, не он последний. Уже четырех мужиков сменила! Это ей, Любе, нужно было переживать за него да ругаться до изнеможения. Потому что любила. Хотя почему любила? Разве не любит сейчас? Что себе-то лукавить? Но чтобы простить – никогда! Придумала сестрица тоже… Как у неё язык-то повернулся?!
Так разошлась вчера – не остановиться. А зеркало тут как тут. Глянула – в ужас пришла. Неужели я?! Видок такой – хоть на метлу садись. До того взгляд тяжелый, аж самой не по себе стало. А бесу всё неймётся. Словно нашёптывает: кто из нас красив во гневе да одержимости своей? Может, Наталья, когда на сына раскричится? Или мама-покойница, когда начинала, бывало, отца из-за водки костить? Стоило тому за рюмку взяться – так взглянет… Да только разве его взглядом остановишь? Знай, заглатывает, только кадык взад-вперед ходит. Хоть кол на голове теши… «У, змей! Подавишься своей водкой когда-нибудь!» Не успеет мать это сказать – он тут же и закашляется. «Ы-ы-ы-ы-ы!» Ни вздохнуть ни охнуть. Посинеет весь. Она давай его кулаком по спине колотить: «Так тебе, ирод, и надо! Бог шельму метит!» Отойдёт отец, головой качает: «Ну, Верка, и глаз у тебя худой! Ей-Богу, ведьма ты!» Ведьма – не ведьма, а было что-то у мамы такое и, видно, ей, Любе, передалось – сама временами замечать стала: о чем ни подумает – всё сбывается. Порой даже жутко, потому как мысли все чаще тревожные да безрадостные. И какого уж от них добра ждать? Вот, к примеру, подписывают контракт – шевельнётся в мозгу: не будет от него толку. Смотришь – запороли дело: и лекала не те, и ткань поступила с браком… Бывает, познакомится дочь с парнем – а у неё мелькнёт в голове: «Фу какой! Не пара!» И опять дочь сидит все выходные дома. Или вспомнит отца: как-то он там? В тот же день от него звонок, а то и в дверях появится.
Мелкими глотками попила воды. Такая холодная – зубы сводит. Зато на душу прямо-таки бальзамом ложится, сразу легче… Наклонила ведро, плеснула на лицо, грудь. Ой, хорошо-о!.. Чем бы заняться? Да так, чтоб на воздухе… Грядки прополоть, что ли? И то правда! Давненько уж в земле не копалась… Надела купальник – и в огород. Хоть в работе немного забыться. Только где там! Мысли как осы, так душу и жалят, спасу нет! Ведь и про отца вчера тоже разговор зашёл… Написал Наталье, что жить больше со второй семьёй не может. Дескать, хоть и прошло уж тринадцать лет, а всё ему здесь чуждо. Мол, тетя Зоя, чуть что не по ней, вон гонит.
Любу прямо-таки затрясло. Кто его жениться заставлял?! Перед смертью мамы нюни распустил: «Не станет её – и я с собой покончу». А сам на девятый день в санаторий укатил. Через три месяца женился. Ну а живут плохо оттого, что пьёт. Бросил бы пить – все проблемы разом отпали. Попробуй-ка его, трезвого, хоть словом тронь. И труженик какой! За что ни возьмётся – всё в руках горит. Что в землю ни воткнёт – всё в рост идёт. Пока не «принял» – каждая минута на учёте. А выпьет, раскиснет – смотреть противно. Тётя Зоя не мама. Да и понять можно: зачем ей жизнь такая на старости лет? Вот выгонит вон – будет знать.
Подумала, а у самой сердце дрогнуло. Что как и правда? Куда ему деться? С ними жить? Упаси Боже! Она и мысли такой не допускала! Тяжёлый человек. Пьяный – одним видом своим раздражает. Трезвый – все его раздражают. Третьего не дано. И жалко, и всё внутри бунтует. Что заслужил – то пусть и получит!
С какой-то злостью выдёргивала сорняки и кидала их в междурядье. Вот так им, вот так! При этом ещё изо всех сил шлёпала себя грязными руками по голому телу. Проклятые комары! Заели совсем, никуда от них не деться.
Читать дальше