Алексей Борисов: Дама на ривере

– Не нельзя, а даже нужно! – поправил гнома молодой человек побитой наружности. Тот буквально отпрыгнул от венедиктова ложа страданий.

– Нет! Нет! Водки я вам дать не могу! То не разум в вас говорит, а бесится ад в душе вашей! – Венедикт приподнялся и нашарил взором неканонического вида распятие над кроватью соседа.

– А-а! Так вот тебя сюда за что!

–Нет! Вы неправильно все понимаете! – по-заячьи заверещал гномик. – Я сам! Только сам! Я долгом своим и счастьем почёл придти сюда и стать поддержкой для тех, кому терновый венец стал путем к духовному выздоровлению! – Венедиктина со скорбью подумал о том, что бывший однокурсник осложнил ему возврат на лоно прогрессивного человечества сожительством с мессией одной из одержимых спасением человечества сект.

– А там-то, на воле, что? Поддержкой-то не нужно уже заниматься?

– Здесь нет неволи! – брызги слетели с губ гномика. – Это же община! Собор некоторым образом! Здесь те, кто в духовном слиянии решил искать спасения. А там… Там… люди еще не готовы, слишком одержимы еще суетой, погоней за мирским и тленным. Автомобили, квартиры, женщины! Автомобили, квартиры, женщины, – гном запальчиво перечислил несколько раз все то, чего он был лишен всю свою сознательную жизнь. И несознательную тоже. – Автомобили, квартиры, женщины! И все всё рвут к себе! Где уж тут принять истину! – гномик застыл в позе просвещенного бодхисатвы, и лупы его очков неожиданно засветились лучезарным, хотя и отраженным от лишенной абажура лампочки светом. – А здесь ведь Вячеслав Петрович собрал тех, кого уже коснулся лучик света. Тех, кто понял, что спастись можно только совокупно, всем вместе, общинно! Кому выпал терновый венец, но ведь недаром для этого венца была избрана именно Россия? Она пройдет сквозь тернии, выйдет неопалимой из купины и возвестит миру новую эру!

– Слышь, земляк, – просипел Венедиктина, стараясь удержаться на уровне торжественности момента. – Ты бы и вправду меня поддержал. Сгоняй на кухню или что у вас тут! Принеси похавать, а то что-то ты во мне солитера разбудил…

… Наутро, опираясь на верное плечо соседа, Венедикт спустился в столовку сам. Кормили тут по армейской моде кирзой без масла. На запивку давали компот, настоянный на мешковине.

После завтрака Рякин вызвал его в кабинет и сообщил, что в общине даром никого не кормят, и он принимает бывшего однокурсника на работу – дворником.

– Славка! Ты охренел! У меня ж сотрясение мозга! Мне лежать надо!

– Да ладно! Физический труд на свежем воздухе – самое то для твоих мозгов! Хотя нельзя сотрясти то, чего нет! Валяй! Лопата, ведро для мусора в чулане у входа. Территория в пределах забора. Не вздумай сбежать со своим сотрясением в поликлинику. Им о фактах обращений с жалобами на физические повреждения полагается в ментовку докладать. А там заява ленкина на тебя лежит. Так что трудись, ни о чем не беспокойся. Обед в двенадцать. Good luck – так говорят у вас в покере?

Через полчаса на Венедиктину было жалко смотреть: щеголеватое пальтецо не грело, руки в тонких кожаных перчатках заледенели, из носа текло, тонкие сигареты, настрелянные в покерном клубе, выпадали из посиневших губ. Попытка войти в отапливаемое впечатление была жестоко пресечена. У входа в общагу торчал долговязый субъект с длинным унылым носом, растущим прямо из-под челки, и бейжиком «Служба безопасности» на нагрудном кармане.

– Иди! Тебе работать надо! – и на венедиктов вопрос:

– А ты тут кто? – переросток молча толкнул молодого человека замерзшей наружности в грудь, вроде бы не сильно, но так, что Венедикт, теряя равновесие, скатился кубарем по обледеневшей лестнице.

Видя бедственное положение соседа, на помощь ему выскочил гном-сосед по комнате.

– Эх, люблю морозец! – кричал коротышка из-за сугробов, взметывая лопатой клубы серебрящейся снежной пыли. – Эх, зимушка! Русская зима! – но мессианского запала у него хватило на четверть часа. По истечении какового срока Венедиктина прислонил его к стенке общежития, сунул в рот недокуренную сигаретку и принялся для сугреву расстреливать снежками.

За этим занятием и застал молодых людей Славка Рякин: грузный, мужиковатый, в лохматой дохе и разлапистой шапке–ушанке, окутанный клубами пара от натужного дыхания, с массивной папкой, торчащей из-под мышки:

– Резвитесь, суслики? Венедиктина! Тебе, я смотрю, работать на свежем воздухе полезно! Ишь как зарозовелся! На человека похож стал! Молодец! Молодца! А я вот из обладминистрации! С совещания. Грант получать будем! По весне производство откроем. Соседа твоего вон, Викторыча, мастером назначим! Будет вам проповеди читать на индустриальную тематику! А, Викторыч! Пойдешь в мастера?